Княже мой, княже

«Может быть, я мог бы полететь следом за ним… - подумал он. – Не всё ли равно, где начинать…» Он усмехнулся собственным глупым мечтам и краем уха расслышал последние слова Таскони, который уже поднимался, чтобы направиться к дверям.

- Тогда завтра вечером в Сентрал сквер. В шесть часов.

- Куда мы пойдём?

- В Оперу, я же сказал.

Верей по праву считался самой пёстрой, самой модной и самой фешенебельной улицей Манахаты. Здесь можно было продегустировать различные блюда, осмотреть впечатляющие творения безумных архитекторов, посетить исторические памятники, относившиеся к первым годам основания города, сделать фотографии интересных и неожиданных архитектурных деталей, заняться покупками или просто понаблюдать за людьми.

В удобной обуви всю улицу из конца в конец можно было бы пройти за день. Впрочем, если заворачивать в каждый магазинчик и останавливаться у каждой витрины, можно было провести там и несколько дней.

Энзо зевнул и отбросил листовку, которую ему вручил какой-то парнишка, в мусорное ведро. Поправил цилиндр, съехавший набок, и, ткнув тростью в мостовую, покрутил кончиком, будто собирался просверлить её насквозь.

Он стоял у здания оперы на углу Верея и Сентрал сквера уже почти что сорок минут. Ветер трепал его аккуратно уложенные в клубе волосы, и помимо того, что он просто скучал, сама идея провести вечер с корсиканцем казалась ему всё более безумной.

Он так увлёкся размышлениями на эту тему, что едва заметил, как у тротуара затормозила платформа представительского класса – за последние сорок минут он видел таких не менее двадцати.

Он уже отвернулся было, когда заметил, что из открывшейся дверцы показался чёрный лакированный ботинок, а через секунду за ним последовали краешек чёрных брюк и фрак.

Поднявшийся наконец перед ним в полный рост Таскони внимательно осмотрел свой эскорт.

- Я ожидал большего энтузиазма, - сказал он.

Энзо в один шаг перебрался к нему и, обняв за локоть, мягко произнёс:

- Я вас ждал. И каждая минута ожидания разрывала мне сердце иглой.

Таскони хмыкнул, накрыл его ладошку на своём локте рукой и молча двинулся вперёд.

Билетов у них не спрашивал никто. Уже внутри, проходя сквозь анфилады залов, изукрашенных позолотой, Энзо понял, почему: Таскони держал здесь ложу для себя и ближайших друзей.

Они вошли в зал, и какое-то время Энзо понадобилось, чтобы скрыть впечатление, которое это место произвело на него: в опере он был в первый раз, и её филиал в апартаментах Ливи явно и рядом не стоял.

Таскони чуть подтолкнул его вперёд, и, оглянувшись на него, Энзо поймал насмешку в его глазах. Насмешка разозлила его, но он, естественно, промолчал. Как себя вести - он знал и потому без особых раздумий занял место, предназначенное для него.

Постановка была старинной – ни названия, ни языка Энзо не знал, так что понял только, что девушка, метавшаяся по сцене весь первый акт, была очень несчастна и погибла в конце без особых на то причин – кажется, любовник её к кому-то приревновал. Энзо всех этих страстей абсолютно не понимал, но когда Таскони уже выводил его назад, поминутно здороваясь со знакомыми и останавливаясь, чтобы перекинуться с ними парой слов, один из них спросил Энзо:

- Как вам опера?

- Всё было просто превосходно, - Энзо с улыбкой кивнул. Больше никто на него внимания не обращал.

Они покинули зал, и провожать его до клуба Таскони не стал. Энзо с тоской подумал, что сам он джентльмен в куда меньшей степени, чем требует от него.

- Вы мне подходите, - сказал корсиканец, уже забираясь в салон своей комфортабельной платформы. Энзо напоследок ещё раз коснулся губами его запястья и молча проследил, как платформа отъезжает прочь.

Денег на такси он с собой не взял – и тут же сказал себе, что он полный идиот. Впрочем, идти до клуба было не так уж далеко, и, зевнув ещё раз, Энзо направился вдоль по улице, где в вечернем полумраке продолжал гулять разномастный народ.

Минут через пятнадцать он решил срезать угол и свернул в переулок. Постукивая тростью о мостовую, отмерил два десятка шагов и коротко вскрикнул, обнаружив, что чьи-то руки перехватили его поперёк туловища и сдавили с такой силой, что у Энзо едва не хрустнули рёбра.

Он машинально потянулся к телефону, спрятанному в кармане брюк, но неизвестный тут же вывернул ему руку назад, так что Энзо вскрикнул ещё раз. Колено его упёрлось юноше между бёдер, а в следующую секунду ещё две фигуры выросли из темноты впереди - и послышался корсиканский говор.

Энзо тихонько выругался, приготовившись рвануться и бежать куда-нибудь со всех ног, но сделать этого он не успел: фигуры сделали пару шагов вперёд, и тут же ещё две показались у них за спиной. Началась недолгая борьба, в которой Энзо быстро перестал понимать кто есть кто. Затем двое осели на землю, а ещё двое в плащах стали приближаться.

- Стоять! – крикнул по-корсикански тот, кто его держал, и Энзо узнал голос, хотя и не смог вспомнить, кому именно из компании Пьетро он принадлежал. – Я его убью!..