Княже мой, княже

В общей части корабля располагались библиотека, комната для собраний, где по воскресеньям должен был читать проповеди пастырь церкви Ветров - одной из новых и весьма популярных конфессий, зародившейся после гибели Земли. По средам здесь читали доклады учёные, оказавшиеся на борту, а все остальные дни играл оркестр. И если присутствие на борту ученых и проповедника Энзо мог понять, то как сюда попал оркестр - он не знал.

Хотя корабль должен был находиться в пути не больше полугода, на борт погрузили продовольствие, которого должно было хватить до двух лет. Четверо врачей организовали диспансер, который одновременно оказался единственным местом, где можно было достать алкоголь – выпивка на борту была строго запрещена, медики же наряду с другими медикаментами провезли на борт пять галлонов виски, которые, согласно смете, предназначались для использования в медицинских целях.

Самые респектабельные из пассажиров располагались в проветриваемых каютах на несколько коек. Второй класс размещался в дортуарах по 10-20 человек, где, впрочем, было довольно уютно и светло. Остальные же спали вповалку в общих помещениях между палубами или на самих палубах.

Женщин на борту почти не было, и в тех немногих, кто отправились всё же осваивать дальние миры, Энзо легко узнал своих коллег – из кают, располагавшихся скопом на отдельной палубе, они почти не выходили, появляясь в общих залах корабля разве что на обед. Большинство из них сопровождали сурового вида то ли покровители, то ли мужья, которые волком смотрели на любого, кто пытался с их подопечными заговорить.

Впрочем, Энзо их беспокойства ни капли не разделял – он довольно давно уже заметил, что с тех пор, как перед немногими выжившими встала проблема населения неосвоенных пустых миров, большинство мужчин утратило к женщинам интерес. Женщина означала семью и детей, а иметь такую радость далеко не каждый из них хотел.

Сам он поначалу надеялся, что сможет общения с местной публикой избежать. Однако его надежды разбились о скалы реальности в первый же день – когда Лэрд сообщил ему, что теперь Энзо - стюард, и снабдил фраком из полиэстера, от которого у Энзо чесалось всё тело, и в котором ему мучительно нечем было дышать.

В тот же вечер Энзо узнал, что такое космическая болезнь. В космосе он был не в первый раз, но до сих пор ничего подобного ему не довелось испытать.

Ещё через пару дней он оценил заодно и весь ассортимент продуктов, запасённый для колонистов на два года – по большей части он состоял из спагетти и крахмалистых пудингов безо всего. К тому же, хотя еды было запасено довольно много, уже к концу первой недели колонисты ощутили недостаток воды, которую предполагалось добрать на первой же пересадочной станции – однако что-то пошло не по плану, и этого так и не произошло.

Энзо видел, что многими из путешественников, которых он видел теперь на палубах изо дня в день, владели тоска и страх. Как и он сам, добрая половина людей здесь улетала, потому что не имела ничего. Бежала из ниоткуда в никуда. И хотя ещё несколько дней назад сам он был полностью уверен в своей дальнейшей судьбе, теперь эта тревога охватила и его.

В те дни, когда он обслуживал гостей в столовых для богачей, всё было относительно ничего. На него, как и в Манахате, обращали внимание представительные мужчины и даже некоторые женщины, которым он казался куда милее более зрелых мужчин. Однако к подобным вещам Энзо давно привык и без особых проблем давал слишком упорным отпор.

Хуже было в те дни, когда он оставался в каюте Лэрда один. Мысли так и одолевали его. Он невольно вспоминал об отце, которого корсам найти было бы слишком легко, о братьях и о сестре, которых он бы уже точно никогда встретить не смог.

Всю свою жизнь он искренне старался жить так, чтобы они – старшие в семье – гордились им, чтобы им не в чем было упрекнуть его. И теперь, как никогда отчётливо, он видел, что не преуспел. Он посылал отцу деньги – но мог только радоваться, что тот не знает, какой ценой. Он пытался служить на флоте, но не смог продержаться там и года. А теперь и вовсе оказался беглецом.

В прошлом его не ждал никто, кто сожалел бы о нём, но и в будущем Энзо не видел никого. Он мог бы выйти на любой остановке – этого не заметил бы никто. Высадиться на любой обжитой планете или проделать путь вместе с другими колонистами и остаться в одном из неисследованных миров. Всем было бы всё равно.

Лэрд приходил со смены раз в несколько дней. Такой уставший, что, как правило, засыпал, не сказав Энзо ничего. Только к концу второй недели у него выдался первый выходной и, выспавшись, он пригласил к себе нескольких друзей.

Какое-то время, сидя в углу каюты, Энзо смотрел, как они хлебают купленный у врачей виски, играют в лото и домино. Потом встал и, вежливо попрощавшись с людьми, которых не знал, потому что Лэрд и не думал представлять их ему, вышел в коридор.