Княжич

Андрея повели на улицу. Плачущая Арина Евдокимовна едва успела принести из дома зипун для него. Старший, забрал у нее зипун и выходя со двора, не спрашивая разрешения, прихватил прислоненную к забору лопату. Андрея заставили сесть верхом на коня. Старший подал команду к началу движения и кавалькада из четырех всадников двинулась по улице к околице. Увидев бегущую за ними сестру Андрея, старший приказал пришпорить лошадей. Андрей все время оглядывался назад, пока девушка не скрылась из его глаз. Выехав за город, они зачем-то свернули с дороги в лес. Андрей понял причину, только тогда, когда ему всунули в руки лыковский заступ и потребовали копать яму. Отказавшегося пленника, мужики жестоко избили, принудив выполнить их требование. Андрей уже навсегда простился с белым светом, когда услышал исходящий из зарослей голос друга. Еще стоя по пояс в могиле, юноша понял, что спасен. Андрей был уверен, если его друг рядом, он никогда и нигде не пропадет!

— Ты погоди радоваться! — выслушав рассказ повеселевшего княжича, нахмурясь, произнес Скурыдин. — Кому же это ты дорогу перешел, что ты такого сделал, если тебя ищут даже на украине Русской земли?

Княжич не ответил. Он и сам был в смятении от неизвестно откуда исходящей опасности!

В Донкове к возвращению княжича, отнеслись неоднозначно. Арине Евдокимовне, увидевшей снова Андрея, сделалось плохо от его синяка под глазом и кровавых ссадин на лице. Ксюшка, так и не ушедшая из дома Лыковых, заплакала от счастья. Опомнившись, они обе принялись хлопотать вокруг него. Быстро согрев воду, и дав возможность обоим юношам умыться, занялись лечением ссадин Андрея. Ваську забыли. Никто не задавал вопросов, никто не видел обильно политую человеческой кровью его рубашку. Арина Евдокимовна только спросила:

— Что мальчики? Подраться пришлось?

Вопросы появились с приходом из стрелецкого караула Лыкова. Едва взглянув на Ваську, он изменился в лице. Стрелец понял, что произошло что-то непоправимое, и вызвал Скурыдина во двор, для разговора наедине. Васька, беспристрастным тоном рассказал ему об их с Андреем приключениях. Лыкову хотелось думать, что это неправда, и рассказ Скурыдина о том, как он, мальчишка, расправился с людьми московскими, вымысел, но три чужих лошади, помахивающие хвостами у коновязи, подтверждали обратное.

— Василий, как ты мог поднять руку на приставов? Неужели нельзя было разойтись с миром? — строго спросил Тимофей у него. — За это не сносить тебе головы!

— Они же хотели убить Андрея! — оправдываясь, ответил Васька.

— Может им такое право государем дано! Что ты знаешь о своем друге? — вошел в раж стрелец, вспомнивший предупреждение воеводы.

— Тайно убивать людей? — возмутился юноша.

— Да, что ты видел молокосос! — вышел из себя стрелец. — И не такие зверства творили слуги государевы!

— Ты стрелец говори, да не заговаривайся! Боярского сына бранью поносишь! Я ведь за честь своего благородного сословия не посмотрю и на твои седины! — схватившись за рукоять сабли, вспыхнул Скурыдин.

— Тогда пошли к воеводе! — предложил враз опомнившийся стрелец.

— Пошли! — согласился Васька.

В дверях, дорогу в хоромы воеводы им заслонил его холоп:

— Не велено никого пускать! Отдыхает после обеда воевода!

— Разбуди! — потребовал Лыков. — «Дело государево»!

Холоп не спрашивая, что за дело, скрылся за дверью. Его долго не было, наверное, воевода крепко спал. Лыков хотел сам открыть дверь, но предусмотрительный слуга закрыл ее изнутри. Наконец дверь открылась:

— Проходите! — милостиво разрешил вернувшийся холоп.

— Ну, что там у вас за секреты? — встретил их недовольным голосом воевода. Он только что встал с постели и был одет в ночную рубаху до пят и вязаные чуни на босу ногу.

— Боярский сын Скурыдин, трех московских приставов за княжича убил! — забыв поздороваться, заявил Лыков.

— Наслышан я об этом новике. Но чтобы юнец, трех бывалых московских ратников положил? — рассмеялся воевода. — Ты в своем уме стрелец?

— Зря ты смеешься господин воевода! Посмотри на него! — обиделся Лыков.

Только теперь воевода обратил внимание на бурую от крови рубашку Васьки.

— Что за приставы? Откуда они здесь? Почему я ничего не знаю? — сразу изменившись в лице, закричал он на Скурыдина. — Что ты там натворил, поганец?

Скурыдин, насупившись, молчал.

— Дозволь, я за него расскажу! — напросился Лыков.

— Сенька! — позвал холопа воевода. — Одежду мне! Рассказывай стрелец!

Холоп принес одежду и стал одевать, слушающего рассказ стрельца, воеводу. По мере того, как Лыков углублялся в подробности происшедшего, лицо Вельяминова из красного становилось багровым, а затем начало белеть, приобретя к концу рассказа мертвенно-бледный цвет.

— Все! — одевшись, сказал воевода. — Показывай, где это было?

— Его берем? — кивком головы показав на Скурыдина, спросил стрелец.

Вельяминов с опаской посмотрел на юношу.

— А кто путь покажет? Берем! Нас то, он, надеюсь, не зарубит! — горько пошутил воевода.

Вскоре, четверо всадников, воевода с холопом Сенькой, и Лыков с Васькой Скурыдиным, сорвавшись с места наметом, понеслись к месту происшествия.