Княжич

— Много! Особенно надеяться на этого «Дервиша» не будем. Пошлем своего человека, который в случае чего и без него с делом справится. Я знаю такого. Это рязанский купец Биркин. Готовь Болдырь на него все необходимые разрешения! Помоги с товаром. Выдай золотые на выкуп. Не скупись! Будет в Крыму, пусть найдет «Дервиша». А нет, сам займется этим делом!

Через неделю, рязанский купец Афанасий Биркин, с ханским разрешением на торговлю в Крыму, купленным у крымского посла, ехал по Крымской дороге проходящей через Калугу, Брянск, Новгород-Северский, Путивль в Крым в составе обоза возвращавшихся из Москвы татарских купцов. На трех возах принадлежавших ему размещался товар: топоры, ножи, зеркала, «подбойное гвоздье» — пуговицы, иголки, булавки, узды и седла. Через две недели снег закончился, и товар пришлось перегрузить на телеги. Через 10 дней купеческий обоз достиг Перекопа, а еще через два дня, оставив товар в караван-сарае Гезлева, Афанасий встретился с «Дервишем». Он был жив и здоров. В жизни его звался Муртазой. Отзыв на пароль «Дервиш» не забыл и очень обрадовался русскому гостю. Забытый разбойниками он занялся торговлей. Дела Муртазы шли хорошо, и его новое занятие приносило неплохой барыш. За накрытым, по случаю приезда гостя столом, Афанасий поделился с хозяином причиной, которая привела его сюда. Муртаза внимательно выслушал его.

— А кто эти люди, которых атаман решил выкупить? — поинтересовался он.

— Московский княжич и боярский сын с какого-то украинного городка — ответил Афанасий.

— Они из наших?

— Нет! Посторонние людишки!

— Тогда зачем на них тратить столько денег?

— Не сказал! — уклонился от ответа Биркин. — Атаману видней.

— Да, — согласился Муртаза, — ему дальше видно! А наличные деньги у тебя есть? — опять спросил он.

— Есть! — ответил Афанасий и для убедительности показал увесистый кожаный кошель, снятый с поясного ремня. — 900 золотых!

— У Асан — мурзы, всем этим делом заправляет достопочтенный Барух, карасубазарский еврей! К нему и поедем! А сегодня отдыхай. У тебя была трудная дорога. Но для начала я свожу тебя в турецкие бани! — пообещал ему собеседник.

Биркину была отведена отдельная комната в гостевой. Извинившись перед хозяином, Афанасий пошел в караван-сарай сделать необходимые распоряжения по размещению товара приказчику, расположившемуся там. А Муртаза в это время размышлял над тем, зачем понадобилось Атаману выкупать посторонних людей за такие большие деньги. Его пытливый ум всегда пытался докопаться до истины, там, где что-то было непонятно. «Явно Афанасий знает это, но не хочет или боится поделиться со мной своей тайной! — обиженно рассуждал Муртаза. — Ничего, после бани он мне все расскажет!».

С вернувшимся Афанасием Муртаза направился в баню, благо, что она располагалась недалеко от его дома. Он любил в ней размять косточки, руками знавшего свое дело массажиста-банщика, по национальности перса. Биркин, ни разу не посещавший восточной бани, был в восторге от нее. После бани, довольные оба, они опять уселись за ломившийся от обилия пищи стол. На этот раз, кроме еды на нем стояло вино. Сам Муртаза вино не пил, ссылаясь на запрет его употребления для мусульман, но Биркину постоянно подливал в часто пустеющий бокал. Тот сначала отказывался, но потом, решив, что ему ничего не будет от некрепкого, по сравнению с водкой двойной перегонки, виноградного вина, перестал сопротивляться. И напрасно. Муртаза знал, что делал. Расслабленный баней Биркин хмелел на глазах. Наконец он дошел до того состояния, когда у пьяного человека появляется желание высказать собутыльнику все, что у него наболело на душе. Афанасий рассказал Муртазе о том, что выкупает пленников для того, чтобы потом их убить. С самого отъезда из Рязани его мучило это поручение Атамана, заставляя страдать. Дело в том, что Афанасий Биркин не выносил вида крови и страданий обреченных на смерть, что было большой редкостью в это время, изобилующее насилием, убийствами, изощренными показательными казнями. Афанасий тщательно скрывал свой, как ему казалось недостаток от посторонних, россказнями о том, как жестоко он расправлялся со своими врагами на Ливонской войне. На самом деле, он был на этой войне в команде землекопов и «пальцем никого не тронул». Эти рассказы сыграли свою роль. О тайном недостатке Афанасия было известно только жене Глафире, попрекавшей его тем, что он даже курицу зарезать боится. Про дальнейшую судьбу пленных, Биркин рассказал Муртазе, потому, что не знал, как самому решить эту проблему и надеялся, что тот поможет ему исполнить суровое приказание Атамана. Муртаза не был безжалостным убийцей и убивал, как и звери в дикой природе, только из необходимости.

— Зачем убивать этих несчастных юношей! — заявил он Афанасию. — От этого пользы никому не будет! Давай я лучше продам их арабам. Есть не скупые покупатели. Выручку пополам. Много, ни мало, а по 200 золотых каждому, я тебе обещаю.

Афанасий мгновенно протрезвел, счет деньгам он знал, но и об осторожности не забывал:

— А если об этом узнает Атаман?