Княжна Дубровина

Анюта подумала, что и она общала посмотрть и навстить и что на мыз ее тоже ждали, ждали, да и ждать перестали. Если ей было стыдно, что ее обокрали по хозяйству, то теперь ей было невыносимо тяжело. Она подумала съ ужасомъ, что эти суммы заплаченныя ею буфетчику за фантастическую закуску, повару за небывалую провизію, кучеру за капризныхъ, разборчивыхъ лошадей не желавшихъ кушать сно Спасскихъ луговъ, за сливки купленныя будто у сосднихъ крестьянъ, могли бы усладить послдніе дни стариковъ и старушекъ, доживавшихъ свой вкъ въ Спасскомъ и служившихъ ея родителямъ всю свою жизнь. Въ то время какъ она веселилась, каталась, скакала верхомъ, распвала псни, покупала лошадей, ничего не жалла для своего удовольствія, рядомъ съ ея палатами, съ ея домомъ дворцомъ, въ гнилыхъ помщеніяхъ, въ сырости и холод, въ тряпь и грязи жили цлыя семейства, съ малыми дтьми, которыя не учились ни грамот, ни Закону Божьему. Это, подумала она, на моей душ грхъ.

Она пришла домой и прямо отправилась къ Маш; сняла шляпку, сла и заплакала. Маша бросилась къ ней, обняла ее и спросила: Что случилось? Но Анюта плакала и не отвчала.

— Неужели тебя такъ разстроили базпорядки въ дом, безсовстные счеты и воровство? но вдь этихъ воровъ перевести можно и даже очень скоро. Я уврена, что тетка Богуславова теб поможетъ; она такая практичная.

— Ахъ, Маша! неужели и ты такъ мало меня знаешь! Читая счеты можно разсердиться, но плакать! Ахъ, Маша, я плачу о своемъ малодушіи, о своемъ эгоизм.

И Анюта разсказала Маш свое посщеніе умирающей, грязь и нищету своей дворни, сгнившее помщеніе и неимніе доктора и школы.

— Съ перваго шага я оказалась несостоятельною, а все что я общала Арин Васильевн я позабыла. Она твердила мн: доходи до всего сама, не полагайся на другихъ, а я и другихъ-то не просила посмотрть какъ живутъ у меня старики и старухи, которымъ идти некуда. Я общала пріхавъ сюда навстить всхъ и ни у кого не была. И ты, Маша, меня не наставила, ни слова мн не сказала.

— Анюта, это дло личное. Всякій долженъ знать свое дло. Помогать я теб всегда готова, но за тебя не могу дйствовать и заботиться. Притомъ непрошеные совты рдко идутъ въ прокъ и въ пользу. Но время, другъ мой, не ушло. Я на твоемъ мст не плакала бы, а принялась за дло.

— Я примусь, Маша, а плачу о томъ, что умная, трудолюбивая старушка умираетъ, а я не могла усладить ея послдніе дни. Это непоправимо.

— Конечно, непоправимо, но ты можешь устроить ея семейство и тмъ отчасти загладить свою вину.

Анюта цлый день писала письма; она требовала архитектора, доктора, школьнаго учителя и у опекуна денегъ.

— Стариковъ и старушекъ я выведу изъ этихъ чулановъ и помщу ихъ… во флигель.

— Не совтую, сказала Маша, — они заведутъ около дома нечистоту, это поведетъ только къ ссорамъ и неудовольствіямь, да они и сами не пойдутъ; гд у нихъ тутъ будетъ кухня, гд помстятъ они свой скарбъ, у иныхъ птица, куда они ее днутъ?

— Пусть оставятъ на мыз.

— Она у нихъ пропадетъ. Ты увидишь, они не захотятъ сами, откажутся.

Дйствительно вс дворовые отказались отъ перемщенія. Ршено было оставить ихъ въ поко и строить новые дома-избы подл старыхъ. Долинскій, Ваня и Анюта ходили выбирать мсто для новаго помщенія. Пріхалъ и архитекторъ и имлъ длинное совщаніе съ Анютой, Долинскимъ и Машей. Анюта очевидно ничего не понимала въ постройкахъ, но папочка оказался свдущимъ. Онъ строилъ свой домъ въ К** и всегда поправлялъ и поддерживалъ на небольшія деньги домъ маменьки. Онъ останавливалъ архитектора, который занесся и вмсто простыхъ, теплыхъ, удобныхъ для простаго человка помщеній въ род избъ, хотлъ строить какія-то затйливыя дачи, на манеръ московскихъ.

— Не правда ли, Анюта, надо попроще и посолидне?

— Конечно, папочка, тмъ больше, что мн надо строить больницу, богадльню и школу.

— Не много ли за разъ?

— Да я не хочу ничего роскошнаго, а простое, на первое время самое необходимое. Доктора пока помстимъ во флигел, гд живутъ братья. Впрочемъ я подожду письма отъ дяди Богуславова, а теперь желаю только смту.

— Такъ сдлайте смту, сказалъ Долинскій архитектору, — безо всякой роскоши, безъ затй, безъ ненужной траты денегъ.

— Но красота… заикнулся архитекторъ.

— Нтъ, ужь вы о красот забудьте. Намъ надо, на первое время, теплое, здоровое жилье и удобное. Видите, построекъ много, стало-быть и денегъ надо много.

— Я приготовлю смту; черезъ недлю представлю планы на ваше усмотрніе, сказалъ архитекторъ.