Княжна Дубровина

— Анна, сказала Варвара Петровна возвращаясь опять, — теб пора идти спать. Въ одиннадцать часовъ ты должна быть одта, мы подемъ въ Кремль, въ придворную церковь. Ты вроятно никогда не была у Свтлой заутрени?

— Ахъ, какъ не была, всегда бывала, ни одной не пропускала. Мы вс всегда, какая бы ни стояла погода, ходили въ приходъ къ заутрени, и маменька всегда ходила съ нами.

— Но такой заутрени, какъ ныншняя, никогда ты не видала: торжественная, нарядная, свтлая заутреня въ Москв!

— Одинъ звонъ Ивана Великаго, сказала Арина Васильевна какъ-то тихо, восторженно, — звонить не просто, а въ душу звонитъ и сердце умиляетъ.

— Подите, княжна, почивать и не безпокойтесь, я сана разбужу васъ вовремя.

Анюта ушла; Катерина Андреевна ее раздла и положила въ постель, укрыла, спустила шторы и занавси; Анюта очутилась въ темнот и скоро заснула.

— Вставайте, пора, только-что успете одться, какъ надо хать въ храмъ Божій, сказала Арина Васильевна стоя надъ постелью Анюты со свчой въ рук.

Анюта вскочила и выбжала въ уборную, гд были зажжены вс канделябры и лежало на креслахъ пышное блое платье съ прошивками на розовомъ чехл.

— Ахъ, прелесть какая, сказала Анюта, обращаясь къ Арин Васильевн, но ея уже не было, она ушла; Анюту одли и она сошла внизъ. Тетки ея Варвара Петровна и Лидія были тоже одты: Варвара Петровна въ богатомъ атласномъ плать, съ наколкой на голов, а Лидія въ бломъ съ бантами. Безъ множества бантовъ Лидія никогда не обходилась.

— Ну подемте.

Он вышли на крыльцо, и вдругъ раздался ударъ въ колоколъ глухой, негромкій, медленный, а за нимъ еще ударъ и еще, а потомъ внезапно понесся со всхъ храмовъ Божіихъ великой Москвы торжественный, гудящій, сердце захватывающій гулъ всхъ колоколовъ; везд зажглись огни и горли въ темномъ неб высокія колокольни и летли въ небеса ихъ высокія очертанія, точно и он возносили главы свои къ высокому небу. Очарованная Анюта стояла на крыльц, а возл нея и лакей и швейцаръ отозвались на звонъ этотъ знаменіемъ креста. По ихъ примру невольно перекрестилась и Анюта.

— Иди же, пора, сказала изъ кареты Варвара Петровна.

— Минуточку одну, возразила Анюта, не будучи въ состояніи оторвать своихъ взоровъ отъ чуднаго вида и жадно слушая торжественный гулъ колоколовъ.

— Мы опоздаемъ, сказала Лидія.

Лакей помогъ Анют войти въ карету, и она помчалась. Везд горли плошки, въ домахъ сверкали огоньки; пшеходы, опережая другъ друга, стремились по улицамъ, кареты мчались во всхъ направленіяхъ. При огняхъ улицы Анюта видла все радостныя лица и разряженныхъ прохожихъ. А колокола гудли, гудли, и ихъ металлическіе звуки царили надъ проснувшимся великимъ городомъ. И вотъ въхали он въ Кремль. Густыя толпы стояли около соборовъ и надъ ними продолжали гудть призывавшіе въ храмы Господни торжественные колокольные звоны. А внизу подъ Кремлемъ разстилалось обширное Замоскворчье за черною лентой Москвы-рки, и оно блистало огнями, и его безчисленные храмы съ высокими колокольнями горли на небосклон; вокругъ церквей, тонувшихъ во мрак, то здсь, то тамъ появлялись живыя, движущіяся кольца огней.

— Что это такое? проговорила Анюта показывая теткамъ на эти огни. — Точно гирлянды изъ огня вокругъ церквей, будто огненныя кольца! Вотъ глядите, тутъ потухли, а здсь зажглись.

— Это крестные ходы вокругъ церквей, сказала Лидія Петровна; — вс молящіеся идутъ со свчами въ рукахъ. Ночь тихая — свчъ не задуваеть. Однако мы опоздали. Вотъ вышелъ крестный ходъ изъ Успенскаго собора.

— Кто это такой величественный старикъ идетъ, наврно архіерей? Вс разступаются предъ нимъ.

— Митрополитъ Московскій, сказала Лидія. — Вотъ и прохать нельзя, надо подождать. Толпа-то какая — огромное стеченіе народа.

— Ахъ, закричала Анюта, — христосуются, на площади цлуются, какъ прекрасно! это все родные, знакомые?

— Нтъ, въ Москв обычай древній: народъ, когда пропоютъ; «Христосъ воскресе!» обращается къ сосду, кто бы онъ ни былъ, и говоритъ: «Христосъ воскресе!» и цлуетъ его три раза.

Карета тронулась. По высокой лстниц устланной коврами вошла Анюта за тетками въ небольшой, но дивный старинный храмъ. Онъ былъ посредин раздленъ очень массивными столбами, а иконостасъ его блисталъ золотомъ съ почернвшими отъ времени ликами святыхъ. Налво отъ царскихъ дверей выходила изъ иконостаса позолоченная часовенька чудной работы; внутри нея сіяла и камнями и золотомъ древняя икона Божіей Матери. Анюта была поражена прелестно и богатствомъ этого храма. Стройный хоръ пвчихъ громко гремлъ надъ нею, а она, полная благоговнія и умиленія, стала на колни и мольбы свои обратила къ икон Богородицы; она молилась всею душой, но вдругъ вспомнила о папочк, Маш, братьяхъ и сестрахъ и слезы ея полились ручьемъ.

— Спаси и помилуй ихъ, пресвятая Богородица, прошептала она.

— Анюта, Анюта, что съ тобою? спросила ее Лидія видимо смущенная.

— Анна, не чуди, сказала ей Варвара Петровна недовольно, — молись какъ люди, прилично.