Княжна Дубровина

И он принялись изучать афишу, какъ будто читали самую интересную книгу.

Но вотъ занавсъ взвился, и Анюта вздрогнула и вся обратилась въ слухъ. Она забыла все и всхъ и жадно слушала всякое слово актеровъ и жадно слдила за ихъ движеніями. Ничто не ускользнуло отъ нея. Первое дйствіе окончилось, Занавсъ опустили.

Анюта молчала: она сидла очарованная и окаменлая.

— Ну что, хорошо? спросила Лидія.

— Какой онъ гадкій! Какое несчастіе имть такого отца! о, какъ мн жаль его дочь! Ну что же дальше?

— Погоди, увидишь.

Но легко было сказать: погоди, а каково было ждать! Но всему есть конецъ. Кончилось и представление. Посл Скупаго шелъ какой-то водевиль, котораго видть Варвара Петровна не позволила бы, но Лидія сама была въ восторг и хотя совсть ея не совсмъ была спокойна, но она не имла силы ухать и хохотала не меньше Анюты, когда на сцен появился Живокини. Давали Азь и Фертъ, и Анюта такъ смялась, что Лидія испугалась, находя это неприличнымъ, но унять Анюты не могла.

— Ну что, Анюта, какъ теб вчера понравился спектакль? спросила на другой день Александра Петровна.

— Ахъ! я и сказать не могу. Только Скупой такой гадкій! Я сама понять не могу, отчего мн стало его подъ конецъ жалко, когда онъ такъ отчаянно сожаллъ о своихъ деньгахъ.

— Оттого, что Щепкинъ дивно играетъ.

— Какая это игра, тетя, это не игра, а даже страшно. Право, мн было страшно смотрть на него.

— Потому что скупость — порокъ, сказала опять съ указательнымъ пальцемъ вверхъ Варвара Петровна, — а всякій порокъ внушаетъ страхъ, долженъ внушать отвращеніе.

— Именно, страхъ и отвращеніе, воскликнула Анюта и прибавила робко — а мн бы хотлось видть трогательное, такое хорошее, чувствительное, какъ Параша Сибирячка, заключила она со вздохомъ.

— Конечно мы и это устроимъ, сказала Александра Петровна.

— Когда, когда?…

— Когда-нибудь — на будущій годъ. Черезъ три дня Великій постъ, а потомъ весна, ужь въ театръ не здятъ, ршила Варвара Петровна.

Наступилъ Великій постъ. Уроки были прекращены, и Анюта съ Лидіей здили въ церковь по два и по три раза на день, а иногда, когда было не холодно, ходили пшкомъ до приходской своей церкви. Вс говли и въ дом воцарилось молчание, тишина и чтеніе священныхъ книгъ. Варвара Петровна заботливо слдила за Анютой и много съ ней разговаривала. Старый священникъ, добрый и умный, приглашенъ былъ исповдывать Анюту и такъ растрогалъ ее своими совтами на исповди, что она плакала. На другой день съ великимъ сокрушеніемъ сердца и умиленною душою молилась она за обдней и причащалась со слезами. Тетки, видя ея сердечное чувство, были вс очень съ ней ласковы, а посл обдни он вс вмст пили чай съ просфорами. Это было не лишнее, ибо Анюта строго постилась всю недлю и была очень голодна. Александра Петровна, причащавшаяся на дому, очень уставшая, но боле чмъ когда-либо добрая, сказала Анют:

— Анюта, когда ты ведешь себя хорошо, ты моя радость и Богъ послалъ мн тебя въ утшеніе! Я такъ люблю тебя. Не огорчай меня и будь всегда умница, какъ въ эти послднія недли.

Анюта, тронутая, долго цловала тетку. Однажды утромъ Арина Васильевна явилась на верхъ къ Анют и отперла кіотъ.

— Что такое вы хотите длать съ образами? спросила Анюта.

— Съ иконами, княжна, сказала Арина Васильевна поправляя Анюту. — Наступила Страстная недля и ихъ надо почистить и обтереть. Вищь какія ваши иконы старинныя, съ богатыми ризами; только надо бережно, чтобы не попортить жемчуга.

— Разв он мои? спросила Анюта.

— Конечно ваши. Это т самыя иконы, которыя всегда стояли въ спальн князя, вашего праддушки. Ихъ къ вамъ и поставили; а тамъ у меня въ кладовой цлый сундукъ съ фамильными иконами и ихъ приказала Варвара Петровна хранить до вашего совершеннаго возраста. Когда лта ваши преисполнятся, всё вамъ отдадутъ въ сохранности. Да вдь и не одн иконы, у васъ всего много: ларецъ съ брилліантами и жемчугами, богатства всякаго много.

Анюта слушала удивленная. Живя у тетокъ она совсмъ позабыла, что богата.

«Что мн въ богатств, думала она, — если я не имю рубля въ своемъ распоряженiи. Папочка давалъ мн въ праздники рубль на лакомства, а съ тхъ поръ какъ я здсь, я и гривенника не видала».

— О чемъ вы задумались? спросила Арина Васильевна снявъ вс иконы.

— Вы говорите я богата, а у меня ничего нтъ. Когда я жила у папочки, у меня водились деньги, а здсь у меня нтъ ни единаго гроша.

— Вы маленькая, вы не сумете тратить деньги. У васъ все есть. Выростите большія, будутъ деньги вс въ вашихъ рукахъ. Вотъ тогда-то вамъ слдуетъ тратить ихъ по божьему.

— Я такъ и буду длать.

— Какъ такъ, вы, я думаю, и не понимаете что значитъ по божьему.

— Нтъ, понимаю, Арина Васильева; это значитъ помогать бднымъ. Мн папочка говорилъ, что не надо тратить деньги на зати и на одну себя, а Маша сказала: при такихъ-то деньгахъ можно сдлать сколько счастливыхъ!

— Коли они это говорили, знать они хорошіе люди.

— Ахъ, Арина Васильевна, вы и представить себ не можете какіе хорошіе!