Княжна Дубровина

Митя имлъ высокое о себ мнніе и измнился во многомъ, проведя въ Москв боле полутора года одинъ безъ семьи. Онъ свелъ близкое знакомство со многими богатыми студентами, не отличавшимися большою любовью къ наук и блиставшими въ московскомъ обществ, столь бдномъ взрослыми мущинами. Друзьями Мити оказались и два брата Щегловы, а мишурный блескъ ихъ свтскости, платья по послдней мод и рысаки въ щегольскихъ санкахъ ослпили молодаго провинціала. Онъ во всемъ старался подражать имъ, одвался какъ они, и не имя своихъ лошадей здилъ на лихачахъ извощикахъ. Онъ задолжалъ и хотя учился хорошо, но задался цлію во что бы то ни стало пробиться въ свтъ на видное мсто и всенепремнно сдлать карьеру. Анюта замтила въ Мит большую перемну, но не могла въ продолженіе краткихъ своихъ съ нимъ свиданій понять всю ея важность. Она только дивилась порою, что Митя высказывалъ мннія часто противуположныя ея понятіямъ и конечно тмъ, которыя она помнила, крпко держались въ семейств Долинскихъ. На ея вопросы, на ея недоумнія Митя отшучивался или говорилъ серьезно:

— Что ты понимаешь? Это все хорошо въ вашемъ замкнутомъ дом или въ нашемъ К** захолусть. Въ жизни не то и не такъ.

Анюта, зная, что она дйствительно живетъ одиноко, вн общества, въ замкнутой сред, не смла противорчить Мит, но не сочувствовала ему и печалилась. Порою ей казалось, что онъ испортился и пошелъ по другой, нехорошей дорог. Ея отношенія съ нимъ, въ виду всего этого, измнились и она перестала говорить и съ нимъ по душ, ибо нердко, онъ самъ того не вдая, оскорблялъ лучшія чувства души ея неумстною шуткой или слишкомъ, по ея выраженію, приземистымъ, приниженнымъ, мнніемъ. Варвара Петровна, со своей стороны, не позволяя Анют посщать вечера подростковъ, совсмъ отрзала ее отъ общества.

— Я не люблю, сказала Варвара Петровна сестр своей, — этихъ полувыздовъ. Когда Анн минетъ восемнадцать лтъ, я повезу ее всюду, и она, я надюсь, обратить на себя всеобщее вниманіе. Чмъ меньше будутъ знать ее до вызда въ свтъ, тмъ большій произведетъ она эффектъ. Она сдлаетъ, безо всякаго сомннія, блестящую партію.

Такимъ образомъ совсмъ одиноко провела Анюта эту зиму, и ей было время, въ длинные вечера, думать о многомъ, когда она сидла за круглымъ столомъ, при свт лампы, между тремя тетками и миссъ Джемсъ. Изрдка перекидывались он словами, монотонная жизнь не давала большой пищи для разговора. И Анюта думала никому не повряя думъ своихъ. Только съ Ариной Васильевной говорила она откровенно, но сфера, въ которой он сходились и понимали другъ друга, была тсна и ограничена. Еслибы кто видлъ, какъ въ большіе праздники, возвратясь отъ всенощной, сидли вмст, при свт одной свчи и мерцаніи лампады, хорошенькая двушка съ сіяющими глазами и старушка блднолицая, худая, съ потухшимъ взоромъ и смиреннымъ выраженіемъ на морщинистомъ лиц, то подивился бы этому сочетанію двухъ контрастовъ. Обыкновенно старушка читала тихимъ и умиленнымъ голосомъ огромнаго размра книгу, а двочка, подперши рукою блокурую головку, слушала со вниманіемъ. Порою глаза ея вспыхивали и удивленіемъ и восхищеніемъ озарялось лицо ея и глаза туманились внезапно набжавшею слезой.

— Какая сила! говорила Анюта, слушая житіе Адріана и Наталіи, — не пожалла столько любимаго мужа, не устрашилась видть его мученій, а ужь кажется чего хуже, лучше умереть, лучше самой претерпть ихъ.

— Господь посылаетъ силу надющимся на Него. Благодать Его сходитъ на нихъ и они всякія бдствія могутъ перенести съ радостію, а мы, гршные, о томъ безъ содраганія и подумать не можемъ.

И старушка продолжала чтеніе и въ голос ея звучалъ тотъ высокій строй души, который присущъ только многострадальнымъ и многоврующимъ.

— Какая она стала серьезная и спокойная, совсмъ не по лтамъ, сказала однажды объ Анют Александра Петровна.

— Она скучаетъ, замтила Лидія.

— Ей остается немного времени, пройдетъ зима и лто, а осенью я повезу ее съ визитами ко всмъ и она войдетъ въ свтъ. Тогда развеселится и пожалуй придется унимать ее. Это огонь подъ пепломъ; я знаю ее. Такъ и вспыхнетъ. А пока, надо отдать ей справедливость, она ведетъ себя примрно и учится прилежно.

Такимъ образомъ прошла зима. Однажды, въ начал Великаго поста, пріхалъ Митя и веллъ доложить о себ не Анют, а Варвар Петровн, и объявилъ ей, что посл краткой болзни маменька скончалась. Онъ просилъ Варвару Петровну сообщить это Анют и прибавилъ, что вечеромъ детъ въ К** на погребеніе и что Маша неутшна.

Варвара Петровна какъ умла мягко и ласково приготовила Анюту къ этому извстію, но слезы Анюты такъ удивили ее, что она не знала, что сказать ей въ утшеніе, и послала за Митей, котораго Анюта неотступно требовала. Митя пріхалъ. Варвара Петровна вышла къ нему и сказала:

— Войдите, утшьте ее какъ знаете. Я видть не могу ея горькихъ слезъ и, признаться, никакъ не понимаю. Точно вы приворожили ее! сколько лтъ она живетъ съ нами, а отъ васъ не отвыкла. Въ сущности, вдь мать вашей мачихи ей и и не родня.