Княжна Дубровина

— Прелестная комната, сказала Анюта, осматривая ее и любуясь старою мебелью. Буду сидть тутъ утромъ; нельзя ли мн поставить здсь письменный столь.

— Гд прикажите, сейчасъ, сказала съ услужливою вжливостію Ульана и прибавила:

— Вы, ваше сіятельство, точно угадали, что гостиная эта была любимою комнатой вышей матушки.

— Вы ошибаетесь, моя мать никогда здсь не была. Она вышла замужъ и скончалась на Кавказ.

— Виновата, виновата, матушка, ваше сіятельство, — все спутала, но ваши родные вс одни за другими скончались такъ рано, въ такіе молодые годы, что я путаю. Стало-быть не матушка ваша, а бабушка, вотъ здсь-то сиживала и въ этой самой комнат он и слово дали и были помолвлены за гусарскаго офицера Богуславова и здсь съ женихомъ у самаго окна этого сиживали. Я ихъ тутъ часто видала. Он меня очень жаловали, любили.

— Какъ? вы помните мою бабушку — но какже это?

— Извольте сами счесть. Я ихъ немного помоложе. Вашей бабушк, княжн нашей любимой было семнадцать лтъ, когда ее помолвили; черезъ годъ посл свадьбы имъ Богъ даль сынка, вашего батюшку, и она съ нимъ сюда къ старому князю гостить прізжала. И ужь какъ радовался старый князь на этого своего перваго внука. Княжну нашу, хотя она была и замужемъ и сына имла, у насъ все звали княжной, старый князь помстилъ ихъ вотъ тутъ и она прожила здсь мсяца три… Посл того ужь мы ее и не видали. Черезъ два года она скончалась и пошли тогда бды за бдами. Молодой князь, братецъ вашей бабушки, убитъ былъ на войн и остался старый князь бездтенъ, одинъ одинешенекъ, съ дитятей внукомъ, сыномъ своего сына. Вы, княжна, знаете, что и онъ волею Божіею былъ взятъ у князя, и вотъ вы вошли во владніе вотчинами и домами вашего прадда!.. Можетъ оно и къ лучшему.

— Почему же къ лучшему, спросила Анюта не совсмъ благосклонно усматривая какую-то грубую лесть въ словахъ старушки, которая ей сначала понравилась.

— А потому, ваше сіятельство, что ваши дды и родители жили все въ Питер и совсмъ забросили свои родовыя помстья и свое гнздо Спасское. Праддъ вашъ любилъ его по старой памяти. Его старушка мать, говаривал онъ, тутъ жила, тутъ его воспитала — и онъ все сюда, нтъ, нтъ, да и навдается. А его сынъ ужь не то. Ему все Питеръ, а здсь не по вкусу было. И того нтъ, и этого нтъ — словомъ, не любили они Спасскаго, а ужь ихъ сынъ и вовсе здсь не былъ ни разу, ни единаго разу. А ужь чего хуже жить безъ хозяина, безъ его разума, безъ его глазу. Еслибы князенька молодой остался въ живыхъ, не видать бы намъ его, да можетъ-быть, мы дожили бы и до другой бды.

— До какой же? сказала Анюта, которая слушая старуху задумчиво опустилась на кресло у окна и глядла въ пышный садъ, разстилавшійся предъ ея глазами и сходившій къ рк.

— А до продажи. Продали бы Спасское.

— Какъ это возможно, воскликнула Анюта съ ужасомъ.

— А почему же нтъ? Разв князья Владимировы не продали Покровскаго? А господа Сухоруковы не продали Кузьминова, а господа… да что и считать, ваше сіятельство, не перечтешь ихъ — а купили ихъ откупщики, разночинцы всякіе, да все перевели, перестроили, переиначили и подобія не осталось въ этихъ барскихъ хоромахъ того что было. Мы вс боялись, что по смерти стараго князя молодой внукъ его продастъ Спасское. Да и что ему Спасское? Онъ его не видалъ, не зналъ, выросъ на дачахъ, да на заграницахъ — что ему родовая вотчина? Деньги-то лучше — промотать ихъ весело.

Анюта вздохнула.

— Зачмь, сказала она, — вы его такъ строго судите. Быть-можетъ онъ былъ бы не такой.

— Что же? Сюда бы пріхалъ? Въ нужды наши вникнулъ? Никогда этого не бываетъ отъ воспитанныхъ вдали господъ.

Анюта встала.

— Покажите мн гд комнаты моихъ сестрицъ.

Ей показали четыре комнаты внизу. Она отдала одну Агаш, одну Лид и одну Лиз и рядомъ съ нею помстила миссъ Джемсъ. Лиза была не довольна, но молчала, не смла на первыхъ порахъ возмущаться и спорить. Она чувствовала, что миссъ Джемсъ мало-по-малу сдлается ея первымъ супостатомъ, такъ она уже прозвала ее.

Анюта осмотрвъ весь домъ отправилась къ Маш и нашла ее устраивавшею свои комнаты и комнаты мужа.

— Пойдемъ въ садъ, сказала ей Анюта. — Онъ кажется прелестный, изъ оконъ я на него залюбовалась!

— Да, но все позапущено!

— Ахъ! да я это-то и люблю. Я не люблю выскобленыхъ аллей, обстриженныхъ деревьевъ, подстриженныхъ кустовъ и вымытаго и выглаженнаго какъ чистый воротничекъ миссъ Джемсъ, сада и рощи.

— Тутъ, сказала Маша смясь, — бояться намъ нечего, мы тутъ ничего подобнаго не найдемъ.

— Пойдемъ же, пойдемъ, торопила Анюта Машу.

— Не лучше ли, сказалъ Долинскій, сидвшій въ кресл у окна и глядвшій на большой дворъ, — начать съ храма Божіяго. Когда я гляжу, Анюта, на все то, чмъ Господь благословилъ тебя, я думаю, что теб и намъ надо начать съ того чтобы принести Ему свою благодарность.

— Правда, папочка, правда.

— Такъ и пойдемъ въ церковь.

Они созвали дтей и вс отправились въ церковь. Спшно вышелъ батюшка изъ своего домика; то былъ человкъ лтъ сорока пяти, очень благообразный и повидимому умный. Онъ спросилъ что прикажетъ княжна, но княжна обратилась къ дяд.

— Дядюшка, молебенъ, не правда ли?