Княжна Голицына – принцесса моды

Филиппо Анфузо продолжал звать меня к себе из Будапешта, напоминая о своем приглашении, и жена посла отвечала на это с некоторой досадой, поскольку полагала, что эти телефонные звонки обращены к ней. Анфузо, разведясь с женой, оставил при себе дочь и сына. Нина Бова-Скоппа огорчилась, когда я решила уехать. Нас провожала на вокзале огромная толпа. Кто-то в шутку, когда мне захотелось пить, преподнес стакан местной водки. Я отправилась в Будапешт, а Джанни Аньелли нагнал меня несколькими днями позже. Поскольку у него был только военный мундир, Анфузо снабдил его своим костюмом в стиле герцога Галльского, темно-коричневого цвета, костюм был великоват – Джанни был очень худ. На следующий день нас обоих пригласили на озеро Балатон. Мы думали, что люди там купаются и занимаются спортом. Но обнаружили лишь яхты, тесно пришвартованные одна к другой, и группки отдыхающих. На яхты они заходили лишь затем, чтобы поесть, выпить и показать себя. Мы же привезли с собой только купальные костюмы. Каково же было наше удивление, когда мы увидели всех этих женщин в выходных платьях и драгоценностях! Анфузо представил нас своей подруге, а та высказала ему «комплименты» относительно «таких красивых гостей». Тогда Филиппо прогнал нас со словами: «Идите и отдыхайте с матросами, а то вы испортите мне репутацию!»

Во время пребывания в Румынии мы нередко переписывались с мамой через дипломатическую почту. Она не торопила меня с возвращением, хотела, чтобы я насладилась как нужно отпуском, чтобы ела вволю и развлекалась. В Италию я вернулась лишь в конце лета. В Бухаресте все еще находился генерал Делла Порта, он собирался возвращаться в Италию, нанял для этого целый вагон, чтобы вывезти в нем мебель. Он предложил мне переправить в Италию любые продукты: муку, рис, ветчину и т. д., поскольку и сам собирался везти все это в Рим. Так, по возвращении в Италию мы с мамой могли прилично питаться в течение длительного времени. Домой меня сопровождал именно Филиппо Анфузо, он не хотел, чтобы я возвращалась в одиночестве. Мы были вынуждены остановиться в Триесте, не помню по какой причине. Но я была очень довольна, что увидела этот блестящий город. Мама прятала еду: ведь она была настоящим чудом. В Риме уже не было даже соли, как, впрочем, и кофе; яйцо стоило две лиры по карточкам либо двадцать на черном рынке. А мама отказывалась пользоваться черным рынком: «Если еда кончилась, не беда. Нам хватит черного хлеба».

Я решила узнать, что происходит с Карло. Тех четырех месяцев, что прошли и в течение которых его брак потерпел крушение, было недостаточно, чтобы забыть о нем. Выяснилось, что в этот период он начал играть в карты и продул все свое состояние в Монте-Карло. Я решила, что мне повезло. Встретились мы вновь лишь много лет спустя. Карло возвращался из Америки, а я собиралась выйти замуж. Карло произвел на меня большое впечатление и вызвал острую ностальгию. Это было в июле 1949 года. Потом он умер, кажется, в Бельгии. Это было самое большое увлечение в моей ранней молодости. И сколько бы я ни пыталась припомнить, о чем мы тогда разговаривали, не вспоминаю почти ничего. Но, возможно, наша последняя встреча приобрела для меня значение только по истечении времени.

И еще один мальчик нравился мне в то время. Звали его Сандро Сенни – это был юноша с золотым сердцем. Когда он отправился на войну, я чувствовала, что он не вернется. Я проводила много времени в его семье на вилле в Гроттаферрате. Меня приглашали каждое воскресенье, иногда я приезжала туда уже в субботу. Там были гости любого возраста. К Сенни я была привязана много лет, его семья была очень дружной, и у них я чувствовала себя как дома. У него было три брата: Джанни, Алессандро и Филиппо, который позже был свидетелем на моем бракосочетании. А еще очень милая сестренка, которая сейчас живет в Америке в чудесном имении в Мэйне. Мальчики почти все умерли. Джанни был моего возраста, он прекрасно играл на пианино. Я и мои подруги предпочитали проводить время со старшими братьями, которые, как легко понять, в свою очередь водили дружбу со сверстницами. Их отца я знала недолго, он вскоре умер. Его жена, американка, разводила овец и обожала свой сад. Это была очень богатая семья, она занималась производством тканей.