Княжна Голицына – принцесса моды

В 24 года обо мне говорили: красавица. Глубокий взгляд из-под изогнутых бровей, высокая, тонкая, элегантная фигура, темные волосы, густые и пышные, хорошо сочетавшиеся со светлой и шелковистой кожей. Многие друзья писали мне из Африки во время войны, выпрашивая фотографии, чтобы похвастаться перед товарищами, но лишь один из них признавался в любви. Звали его Илло Квинтавалле: красивый парень с каштановой шевелюрой, чемпион Италии по теннису. Он настаивал, чтобы я вышла за него замуж. Помню один эпизод, произошедший в Форте-дей-Марми. Я гостила у Мариты Гульельми – очень симпатичной подруги. В Виареджо проводился важный чемпионат по теннису. Когда приходилось смотреть соревнования, я до смерти скучала, теннис мне не нравился. В тот день среди игроков был Илло, и когда он делал ошибки, я смеялась. Все мы потом пошли в ресторан. Он сразу же стал за мной ухаживать. Когда, наконец, мы решили возвратиться домой, Илло вместо того, чтобы отправиться на велосипеде, предложил совершить романтическую прогулку в карете. На следующий день, чтобы ему никто не помешал, он даже запер в шкафу подружку, которую захватил с собой в отпуск.

Затем началась война в Африке, и он уехал туда. Он писал мне прекрасные письма, просил мои фотографии. Он очень нравился моей маме, а я нравилась его семье, которой принадлежало большое имение в Мальпенсе, под Миланом. Все они были очень симпатичными людьми и настаивали, особенно сестры, на том, чтобы я приняла предложение Илло. Но у меня были иные виды на будущее. А потом, я бы никогда не захотела жить в Милане. В какой-то момент, понимая, что ему не удается завоевать мое сердце, Илло снял квартирку в Риме, чтобы быть ко мне поближе. Мало того, он еще и попросил маму давать ему уроки русского языка, таким образом я постоянно видела его у себя дома. Мы вместе выходили, шли на танцы с группой моих друзей. Он был красивым мужчиной, получил диплом инженера, вообще был блестящим человеком. Он нравился мне, но я не была в него влюблена. Илло был слегка снобом, полон очарования, у него были деньги, да еще спортсмен-чемпион. Он был уверен, что все женщины должны падать к его ногам, был избалован и, как у многих миланцев из высшего света, у него было много весьма миленьких подружек, с которыми вряд ли он порвал бы после свадьбы. Илло, правда, отрицал подобные подозрения, но я ему не верила, это было бы наивно с моей стороны. Так или иначе, Илло женился, а я стала лучшей подругой его жены Маризы, обаятельной женщины, которая во многом помогла мне в тяжелые моменты жизни. У них был только один сын. Мариза работала в госпитале им. Умберто Веронези, занималась благотворительностью. Много лет спустя, когда я узнала, что у меня опухоль, я сразу же обратилась к ней, и она помогла мне и осталась со мной рядом. К сожалению, именно Мариза позже стала жертвой этой болезни. Став вдовцом, Илло очень изменился, он не женился вновь и все свои чаяния и надежды отдал религии.

К тому времени я уже покинула учреждение Паолуччи и сменила работу. Сам Паолуччи представил меня Мальджери – крестному отцу Руди Креспи, который являлся монополистом по прокату иностранных фильмов: моя задача состояла в синхронном переводе в частных залах, когда туда приглашали важного гостя для просмотра фильмов. Например, такой шедевр, как «Великая иллюзия» Жана Ренуара, был запрещен в Германии и Италии, несмотря на успех, который фильм получил на Венецианском фестивале в 1937 году. У нас в стране оставалась лишь одна копия этого фильма, и она постоянно демонстрировалась в частных аудиториях.

Мне очень нравилось зарабатывать деньги. Часть из них я отдавала маме, а остальное оставляла себе, чтобы покупать то, что мне хотелось. Полагаю, что я была, хотя и умеренно, бунтаркой, которая старалась бежать впереди времени. Я хотела быть свободной, уклонялась от замужества, проповедовала независимость и равные права женщин в отношении мужчин, мечтала о том, чтобы жить путешествуя, не имея обязательств, и даже предала забвению некоторые собственные правила.

Я записалась на курсы живописи и рисунка и предавалась мечтаниям над страницами журнала «Вог». Мне нравились рисунки Эрте, которые были удивительно сюрреалистичными, подобно тем, которые создавали Сесиль Битон и Дали.

В Риме все более привыкали к войне. В нашем доме на улице Грегориана мама каждый вечер слушала лондонское радио, несмотря на то, что квартал был полон немцев, а штаб командования находился прямо напротив в отеле Хасслер. Вечером 8 сентября радио предложило железнодорожникам и портовым грузчикам бойкотировать передвижения немцев, приводить в негодность железнодорожные линии, взрывать поезда, а затем призвало население помогать союзным войскам и оказывать сопротивление немецким оккупантам.