Княжна (СИ)

Ещё шестьдесят минут в бескрайнем напряжении ждать церемонии, ещё себя изводить было бы пыткой, жестокостью которой могли похвастаться лишь извращения Средневековья. Но после этого разговора просто необходимо было просто сесть. Просто подумать, услышанное переосмыслить…

Но мама моргнула глазами, грусть старых мыслей с себя сгоняя, и поправила объемные рукава платья, по корсету провела ладонями, гладя. На выдохе Екатерина Андреевна сказала уже привычной для себя интонацией:

— Красотка всё-таки!.. Ну, не могу!

Аня почти ответила, почти улыбнулась в попытке отпустить хоть часть тяжести своей, как из коридора донёсся высокий звонок в дверь, а сразу за ним — знакомый голос, слышимый даже через железную дверь и добрый десяток метров.

— Открывай, невеста! — смеялся за порогом Саша. — Пора!..

Князева перестала дышать.

Пора…

Комментарий к 1993. Глава 12.

Кто там хотел свадебных хлопот?😅 Получите, распишитесь!

Давайте обсудим эту главу в комментариях) Как вам откровение Екатерины Андреевны, как вам пришлись — или не очень — по душе родители Пчёлы?

Буду рада вашим отзывам ❣️

1993. Глава 13

Палец Белова осторожно поправил прядку, что закрученным локоном прятала глаза Ани. Сама невеста дышала тяжело, часто — как после марафона, после забега, по итогу которого пришла к финишу.

Гости собрались уже за дверями, белыми, но тяжелыми, — прямо как весь небесный свод, — и за порогом зала бракосочетаний уже шли перешептывания. Анна маму слышала даже через тяжелые створки, через собственный пульс, бьющий по ушам бейсбольными битами:

— Ну, где они там застряли? — бубнила в нетерпении Екатерина Андреевна.

А Аня, последний час донашивающая девичью фамилию, была готова всё отдать, чтоб ещё минуту постоять, ещё шестьдесят секунд у судьбы выторговать, только бы за Сашин локоть подержаться в попытке мысли, совершенно иррациональные, бесконтрольные, направить в один поток.

За порогом были гости — друзья, родственники, друзья родственников и родственники друзей. И все ждали только, когда шум в стенах зала смолкнет, сойдёт на «нет» тишиной, когда двери откроются, являя приглашенным невесту в сопровождении двоюродного брата.

Их все ждали…

— Страшно, Анька? — спросил негромко Саша, снова качая закрученный у виска локон. Девушка в ответ неясно дёрнула уголком щеки, и по телу прошелся жар, близкий к нездоровому, плечи, щёки и шею оглаживающий ей лихорадкой.

— Нет, — выдавила по итогу почти-Пчёлкина и поправила непослушно трясущимися пальцами лепестки букета, который ей Макс вручил у самых ступеней ЗАГСа. Белые пионы с самой Голландии размером были почти с Анин кулак и, если верить байкам, поведанным на уроках биологии, с её сердце соответственно.

— Не боюсь. Но переживаю.

Саша в ответ левую руку положил поверх пальцев сестры, обнимающих сгиб его локтя. Теплыми были ладони, отчего тот самый жар, волнами бегающий от живота до шеи, стал казаться ещё более липким.

— Не надо. Пчёла, знаешь, как глазами сверкает, когда про тебя речь заходит, у-у…

Князева захлест сделала, чтоб ноги перед важными шагами не подвели, и на Сашу взглянула так, словно за него кто чужой говорил.

За дверями затихать стали перешептывания.

Аня осознала, что рухнула бы на пол, не жалея платья, если б за Белова не держалась.

— Ты раньше такого не говорил.

— Раньше сомневался, — признался Белый. — Правда. А сейчас… вижу. Нет причины переживать. Она себя изжила.

Анна бы губы себе все искусала в кровь, если б они не накрашены были. Чуть крепче, что уже казалось попросту невозможным, локоть мужчины обхватила в наивной попытке время немного потянуть, ещё потрепать себе нервы ожиданием.

Но понимала, что саму её никто бы и не спросил. Как зазвучат ноты свадебного марша, как откроются двери — должна будет шаг сделать. Даже если воздух пропадёт, а во рту станет сухо, как в пустыне Намиб.

— Всё пучком будет, Анька, — шепотом уверил её брат, и тогда украшение, подаренное Сашей по пути в ЗАГС у ВДНХ, на шее свернулось, будто петлей. Дорогой петлей из серебра и мелких брильянтов, какие точно слезами застыли на многослойном переплетении тонких цепей.

— Ты ж любишь его?

— Люблю, — не колеблясь, ответила Анна и выдохнула тихо-тихо, что даже в полной тишине бы её не услышал никто.

Радовало, что в миг крутящего внутренности волнения хоть в какой-то вещи она была уверена на все сто; любит…

— И он тебя любит. Ань, это слепому дураку видно. И чего тогда переживать?

«Тоже верно», — хмыкнула себе Князева, но снова плечи потянуло болью от возложенной на них тяги.

Она вскинула голову, чтоб прядки оказались в аккурат по бокам лица, и на выдохе ни то Белова, ни то саму себя постаралась убедить:

— Это нервы. Просто нервы.