Князья Ада

Исидро был прав. Эти каверны способны поглотить любое количество хлорина, и тот попросту рассеется до практически безвредной концентрации в миллионах кубометров воздуха.

А яо-куэй спокойно смогут выбраться по ним в другом месте, где-нибудь во многих милях от рудника.

Эшер аккуратно отполз от края и кое-как вскарабкался наверх, где его дожидались остальные.

– Всё верно – там, внизу, действительно вход в пещеры, – сообщил Джеймс, забирая провода и гелигнит у молодого господина Секи. – Судя по состоянию потолка, – он поднял фонарь, позволяя своим спутникам разглядеть камни, опасно висящие над их головами, и сгнившие от времени балки, – от взрыва обвалится весь штрек, так что я хочу, чтобы вы все вернулись обратно в тоннель.

Проводу детонатора, протянутому через штрек до узкого перешейка, откуда начинался спуск к пещерам, недоставало каких-то двадцати футов, чтобы дотянуться до входа в тоннель. Эшер пристроил заряды гелигнита так близко к перешейку, как только смог, отметив про себя, что у него в запасе осталось всего несколько брикетов на тот случай, если вдруг обнаружится какой-нибудь неучтённый лаз или вентиляционная скважина, не отмеченные ни на одной из карт.

– Отойдите, – велел он, подсоединяя провода к ящику. – Очень вас прошу.

Мизуками аккуратно коснулся локтя Карлебаха, намереваясь увести подальше, но старик отдёрнул руку. Он как загипнотизированный таращился на ещё один «Х», нацарапанный на стене штрека.

– Это он там, внизу? – прошептал Карлебах по-чешски, присев рядом с Эшером. Его глаза в свете фонаря казались пылающими угольями. – Не тот монах, а… ты понимаешь, о ком я.

– Не понимаю, – Джеймс спокойно выдержал взгляд наставника. – Цзян упоминал о том, что видел подобные метки…

– А могли ли Иные нанести их? Или пекинские вампиры, рассчитывающие заманить нас в ловушку?..

Только любовь и бесконечное уважение к старику не позволили Эшеру рявкнуть «да хватит уже задавать идиотские вопросы!».

– Цзян утверждал, что этим меткам уже не один год.

– А ему можно верить на слово? – голос Карлебаха дрожал от плохо сдерживаемых эмоций. – Джейми, мы охотимся на тварь, у которой нет души. На тварь бесконечно хитрую, способную затуманивать разум и чувства даже самым добродетельным и сильным людям!

Эшер вытащил из кармана ватные шарики и протянул два из них профессору:

– Заткните уши. А эти, – он вытащил из голубой бумажной упаковки ещё несколько, – раздайте Мизуками и его солдатам и не забудьте прикрыть рот и нос как следует.

Джеймс и сам не замедлил принять все необходимые меры защиты: вытащив из кармана платок, он завязал его так, чтобы ткань закрывала нижнюю часть лица, на манер грабителей Дикого Запада.

– А теперь уходите. Одному Богу известно, насколько сильно может обрушиться этот потолок.

«Симон, – мысленно добавил Джеймс, глядя на то, как удаляются в темноту фонари японских солдат. – Простите меня…»

Нажав на рычаг, он подскочил на ноги и побежал по тоннелю так быстро, будто за ним по пятам гнался Дьявол из самых жутких отцовских проповедей. До выхода из тоннеля оставался буквально один шаг, когда земля под его ногами содрогнулась и по пещере прокатился рокот, усиленный подземным эхом. Могучая волна раскалённой пыли накрыла Эшера, оглушила, едва не сбив с ног. Он пошатнулся, с трудом удержав равновесие, сосредоточился на том, чтобы не сбавлять шага, и на далёких фонарях, – всё вокруг стремительно окутывала тьма. А позади слышался грохот падающих камней, целыми тоннами – это обваливался потолок штрека…

Должно быть, он всё-таки выскочил в нужную сторону, угодив в мутное пятно желтоватого света. Какие-то люди, неразличимые в клубах пыли – Джеймс сумел разглядеть разве что очки и меч Мизуками да узнать Карлебаха по росту и бороде, – ухватили его за руки. В ушах звенело, и тишина, нахлынувшая сразу же, стоило упасть последнему камню, казалась оглушительной. Взяв фонарь, Джеймс вернулся по тоннелю обратно, сквозь плотную завесу пыли, всё ещё висящей в воздухе, – ближний край потолка штрека осыпался полностью, буквально в одном шаге от ящика детонатора. Голова кружилась от взрыва, измученные рёбра болели так, будто в Эшера выстрелили из мушкета, однако он всё-таки нашёл в себе силы вытащить из груды обломков провода и намотать их на руку.

Когда Эшер выбрался обратно к товарищам, ему пришлось едва ли не прижимать часы вплотную к фонарю, чтобы разглядеть, который час.

«Три сорок. Мы всё ещё будем на этой стороне горы, когда сержант Тамайо взорвёт баллоны с хлорином и запечатает шахту».

Лицо Карлебаха в тусклом свете фонаря казалось постаревшим ещё больше. Эшер услышал, как профессор едва слышно прошептал: «Как родной сын…»

После затхлой сырости пещер воздух снаружи показался сладким, невзирая на всю пыль и холод. Свет солнца, падающий в зев тоннеля, уже приобрёл золотой оттенок – день поворачивал к вечеру. Звон в ушах утих, но голова Джеймса по-прежнему болела, а Секи – у которого от шока пошла носом кровь – и вовсе походил на какое-то сказочное чудовище, только что кем-то отобедавшее.