Князья Ада

– Он задолжал порядка полтысячи фунтов своему клубу, портному, торговцу вином и магазину «Гобис» в Лондоне, откуда заказывает себе ботинки, – сухо поправила Лидия. – И он искренне влюблён в мысль о независимом источнике дохода, который поможет ему продвинуться по карьерной лестнице.

Миссис Пилли едва заметно поморщилась, будто готовая заплакать, а в её глазах плескалась отчаянная мольба. Она знала, что её собственные чувства к этому клерку так и останутся безответными – без убедительной суммы в качестве приданого ни он, ни кто-либо другой даже не взглянет на неё…

«Если только Вудрив не решил слегка приударить за ней, чтобы убедить передать мне записку», – неожиданно подумала Лидия, терзаясь одновременно подозрением и жалостью… и, взглянув в лицо няни ещё раз, поняла, что не ошиблась.

Именно так он и поступил.

Миссис Эшер вздохнула, ощущая неожиданную слабость, и повернулась к зеркалу гостиной, чтобы оценить свой наряд. Удалившись в спальню, она исправила урон, нанесённый неспешной часовой прогулкой под прикрытием такого количества вуалей, что можно было накрыть все лужайки Нового колледжа – кое-где добавила рисовой пудры, чуть освежила тушь на ресницах («Пускай у меня и траур, но это не повод превращаться в страшилище!»), пригладила и выровняла причёску… А затем сунула очки в серебряный футляр, натянула обратно перчатки и направилась вниз, в холл гостиницы, вся такая убитая горем и безупречно-вежливая.

«Симон…

Он обязательно найдёт способ выбраться…»

Вудрив обнаружился неподалёку от дверей, ведущих в самую маленькую из отдельных гостиных, нетерпеливо расхаживающий туда-сюда. Спустившись по лестнице, Лидия прошла мимо стойки, где какой-то китайский работяга отчаянно спорил с менеджером и тремя чернорабочими, стоявшими рядом со стопкой свёрнутых ковров. Заметив миссис Эшер, Вудрив шагнул ей навстречу и взял под руку с почтительностью, сквозь которую угадывалось тщательно скрываемое беспокойство.

– Сударыня… миссис Эшер… спасибо, что пришли! Честное слово, я… мне жаль, что пришлось потревожить вас подобным образом, но у меня действительно не было выбора…

Он проводил её в ту самую отдельную гостиную с синими шторами и закрыл за собой дверь.

– Миссис Эшер… – из кресла возле камина поднялся Грант Гобарт.

Лидия резко обернулась к Вудриву.

– Пожалуйста, миссис Эшер, простите меня, ради всего святого! – лицо толстяка искривила гримаса стыда и раскаяния. – Мистеру Гобарту отчаянно требуется поговорить с вами. Он сказал, что вы бы не ответили на его письмо…

– Я бы не ответила на его письмо, – перебила Лидия, охваченная гневом, – потому что не желаю с ним разговаривать. О чём мне беседовать с человеком, оболгавшим моего мужа, и чьими стараниями мой муж оказался в ситуации, приведшей к его гибели – всё ради того, чтобы не вскрылась правда о крови на его собственных руках!

– Крови? – Вудрив жалобно оглянулся на Гобарта. Тот в два шага пересёк гостиную, подойдя к Лидии вплотную. Сэр Грант выглядел донельзя скверно, отметила про себя миссис Эшер, стараясь не щуриться и скрыть свою близорукость. Вид у него был болезненный и осунувшийся – неужели так переживает за Ричарда? И это при том, что сэр Грант прекрасно знает, почему была убита Холли Эддингтон…

– Спросите его, – холодно продолжила Лидия. – Или он предложил вам некую сумму за то, чтобы вы не задавали лишних вопросов?

Она была так зла, что не сразу распознала запах, исходивший от одежды Гобарта – странный гнилостный душок, похожий на вонь дохлой рыбы, старательно прикрытый удушливым французским одеколоном… и к нему примешивался ещё один – уже какой-то химический…

Хлороформ…

Лидия поспешно развернулась к двери, но выскочить уже не успела.

Гобарт схватил её за руку с такой силой, что едва не переломил кости, и прижал мокрую тряпку к носу и рту. Лидия задержала дыхание, изо всех сил пнув его в колено…

В этот же миг какой-то китаец, разодетый в дорогой западный костюм, выскочил из-за штор, наполовину закрывающих нишу возле двери, зажал Вудриву рот и всадил ему в горло под углом длинный стальной стилет. Лидия сообразила, что таким умелым ударом китаец пронзил толстяку и продолговатый мозг, и мозжечок. Она ещё успела отметить, что удар и впрямь вышел восхитительно ловкий, учитывая, что прицеливаться было некогда, а затем весь окружающий мир канул во тьму.