Князья тьмы. Пенталогия

Хачиери: «Впечатляющая речь! На каком-то поверхностном уровне даже убедительная. И при этом полная сентиментальных заблуждений. Вы хотите, чтобы человека «постепенно обкатывал прибой действительности». Другие человеческие существа — часть этой действительности. Наша Лига — часть этой действительности. Мы естественны; мы не искусственны и не болезнетворны. В недостатках Ойкумены нет ничего смутного или таинственного — они поддаются исправлению. Наша Лига предлагает приступить к действию. Нас невозможно разубедить или запугать. Если нам будут угрожать, мы прибегнем к оборонительным мерам. Мы не беспомощны. Деспотизму Института давно пора положить конец. Настало время для того, чтобы в человеческое общество проникли новые идеи».

* * *

За гостиницей приглашенных ожидал длинный омнибус на шести пузырчатых колесах, под балдахином из светло-розового шелка. Обмениваясь ироническими замечаниями и шутками, гости — одиннадцать мужчин и десять женщин — забрались в кузов и расселись на скамьях с подушками из пурпурного атласа. Омнибус прогромыхал по мосту через канал и направился на юг; Кухила с ее высотными домами осталась позади.

Целый час гости ехали мимо аккуратных, ухоженных ферм и садов в направлении далекой гряды лесистых холмов; строились всевозможные предположения по поводу местонахождения Дворца Любви. Хайген Грот решился даже засунуть голову в переднюю кабину и задать вопрос водительнице — той самой костлявой фурии в коричневой униформе с черными нашивками. Получив весьма выразительный, но бессодержательный ответ, изготовитель туалетного оборудования вернулся на сиденье, удрученно ухмыляясь и покачивая головой. Вверх на холмы забирался омнибус, под высокими зонтичными деревьями с блестящими черными стволами и дисковидными листьями, зелеными сверху и желтыми снизу. Откуда-то издали доносилось мелодичное уханье древесных существ; гигантские белые мотыли бесшумно порхали в лесной тени, становившейся все влажнее, все сильнее пропитанной едковатым запахом лишайника и кустарника с большими ворсистыми листьями. На гребне холма дорога вырвалась в ослепительно залитое солнечным светом пространство: впереди раскинулся бескрайний синий океан. Омнибус нырнул вниз по прямому крутому спуску и остановился у причала. Здесь гостей ждала большая яхта со стеклянным корпусом, синими палубами и надстройкой из белого металла. Четыре стюарда в темно-синих униформах с белыми отворотами помогли приглашенным выйти из омнибуса и провели их в здание из белых коралловых блоков, где их попросили переодеться в белые костюмы яхтсменов, веревочные сандалии и свободные панамы из белого льняного полотна. Друиды энергично протестовали, ссылаясь на ритуальные запреты. В конечном счете друиды-мужчины надели белые брюки и пиджаки, друидессы — белые юбки и блузы, но все они наотрез отказались расстаться с черными капюшонами и взошли на борт яхты, по-прежнему натянув их на головы.

Уже начинался закат: яхта должна была сняться с якоря только утром. Пассажиры собрались в салоне, где им подали коктейли, приготовленные на земной манер, а через некоторое время и ужин. Юные друиды, Хьюл и Биллика, немного ослабили завязки своих капюшонов, чем заслужили нагоняй от старших.

После ужина три молодых человека, Марио, Танзель и Этуэн, отправились играть в теннис с Тральей и Морнис. Друзилла безутешно сгорбилась рядом с Навартом, завязавшим исключительно странный разговор с друидессой Лейдигой. Герсен сидел поодаль и наблюдал, молчаливо размышляя о сравнительной вероятности различных вариантов развития событий и пытаясь определить, какую роль ему следовало играть в отношении тех или иных спутников. Время от времени Друзилла, сидевшая напротив, с другой стороны салона, тоскливо поглядывала на него. Она явно боялась того, что ей грозило во Дворце Любви. «И не без оснований!» — подумал Герсен. Но он не мог придумать никакого способа подбодрить ее. Танцовщица Зули, гибкая, как белый угорь, прогуливалась по палубе в компании Торраса да Носса. Скебу Диффиани с планеты Квантик стоял у поручня, погруженный в никому не понятные мысли, свойственные его племени, и время от времени бросал презрительный взгляд на проходивших мимо танцовщицу и композитора.