Князья тьмы. Пенталогия

По дороге, посреди пустоши, им повстречался караван из трех фургонов, груженых доверху добром, награбленным в Моландерском аббатстве. Командовал караваном одноглазый проходимец Хорман. Расправа с Хорманом и его подручными была короткой, и банда занялась дележом добычи.

В первом фургоне Мармадьюк обнаружил прелестную Суфрит, некогда мучительно пленившую его сердце на Большом Маскараде. К ужасу и отчаянию Мармадьюка, Катрес настоял на том, чтобы Суфрит считали частью его доли награбленного, и никто другой не посмел ему возражать.

Движимый лукавой предусмотрительностью, Катрес сообщил Мармадьюку: «Так как ты выразил неудовлетворение решением большинства, раздели добычу по своему усмотрению на семь частей, и пусть каждый выберет ту долю, какая ему приглянется».

«В каком порядке будет производиться выбор?»

«По жребию».

Мармадьюк занялся дележом. Суфрит прошептала ему на ухо: «Тебя надули. Тебе не дадут выбирать раньше других на том основании, что ты занимался дележом и мог припасти для себя все самое ценное: тебе достанется то, чем пренебрегут остальные».

Мармадьюк застонал от раздражения. Суфрит продолжала: «Слушай! Сделай меня — только меня — одной долей, остальные сокровища раздели на пять частей, а в последнюю долю отложи три железных ключа Хормана, его сапоги, барабан и прочую рухлядь. Само собой, хлам достанется тебе. Не забудь взять три ключа, остальное выбрось».

Мармадьюк последовал ее совету. Опять же прибегнув к надувательству, похотливый Катрес приобрел право первого выбора и с напускным торжеством объявил Суфрит своей собственностью. Другие выбрали доли, содержавшие золото и драгоценные камни, а Мармадьюку досталось барахло Хормана.

По окончании дележа неожиданно обнаружилось, что тягловые твари сбежали; хуже того, кто-то надрезал ножом бурдюки с водой — в них не осталось ни капли.

Разъяренные сообщники принялись обмениваться обвинениями. «Как мы доберемся до Сессета по выжженной пустоши? Туда еще пять дней пути!» — восклицал Катрес.

«Не беспокойтесь! — заявила Суфрит. — Неподалеку, к югу от дороги, есть родник. Мы дойдем до него еще до захода солнца».

Ворча, уже страдавшие от жажды разбойники взвалили на плечи мешки с награбленным добром и поплелись на юг. В сумерках они пришли к цветущему саду, окруженному высокой чугунной оградой с отравленными острыми навершиями. Единственный вход загораживала чугунная дверь, закрытая на замок, и к этому замку подходил один из ключей Мармадьюка.