Книга алхимика

— События развивались слишком быстро, он не мог ничего сделать, — ответила моя собеседница. — После того как Азиз натравил толпу на христианский квартал, пути назад уже не было. Верховный факих пел Азизу дифирамбы, и большинство членов уммы поддержало его решение. Что оставалось Абу? Это жизнь, Самуил, и в ней свои законы, которым вынуждены подчиняться даже эмиры. С его стороны было разумно затаиться и ждать, пока не поменяются настроения в народе. А сейчас он не в силах снять Азиза с поста визиря. Тех немногих военачальников и советников, на которых Абу мог положиться, удалили из столицы. Кто-то отошел от дел в силу преклонного возраста. Теперь в совете сидят одни лишь люди Азиза. Эмир один, совсем один. Змей поганый! Гадюка… Умен же он, ничего не скажешь… Даже не просто умен, а феноменально умен… — Джанифа сплюнула.

— Азиз?

— Ефрем! Может, он и занимается финансами, однако не будем забывать, что он еще возглавляет тайную сыскную службу. За всем, что происходит сейчас в эмирате, стоит его злой гений. Это он, пользуясь слабостями моего внучатого племянника, льет яд ему в уши. Неужели ты думаешь, что Азиз сам придумал эти злодейства? Он самолюбив и самонадеен. Да, порой Азиз способен на дурные поступки, но все же в глубине сердца он стремится к добру. Яснее ясного, его сбили с толку, задурили голову… Ведь он безумно хочет доказать, что чего-нибудь да стоит. Не сомневаюсь, он искренне верит, что действует во благо Мишката, — она скривила губы. — Салим так надеялся, что Азиз будет всегда находиться под твоим влиянием… Бедный Салим. Его сын связался не с тем иудеем.

— Мне очень жаль. — Я был в ужасе. Эмир и его сестра, поняв, что ситуация вышла из-под контроля, не желали ничего предпринимать и лишь пытались найти себе оправдание.

— Самуил, тебя никто ни в чем не обвиняет. По правде говоря, мой брат надеется, что настанет день и Азиз снова начнет слушаться тебя. Абу очень высокого мнения о своем Иосифе — не знаю почему, но он упорно называет тебя именно так. Он до сих пор хочет, чтобы престол наследовал Азиз, полагая, что принц со временем исправится. Я — женщина, а потому менее сентиментальна, чем он. Азиз меня беспокоит. Власть — это дурман, который может увлечь человека на путь зла. Она развращает душу. Если в один прекрасный день ты снова станешь ангелом-хранителем Азиза, то поймешь, какая перед тобой стоит непростая задача. Впрочем, сейчас это неважно. В данный момент мы можем лишь ждать, когда Ефрем допустит промашку.

— Но зачем ждать? Все равно не понимаю, почему молчит эмир? — Я был на грани отчаяния. Джанифа, на которую я возлагал такие надежды, предлагала просто сидеть сложа руки и ничего не делать. — Даже я могу дать показания, которых хватит, чтобы обвинить Ефрема в измене. Каждый день я слышу, как он уговаривает Азиза взять очередную ссуду. Проверьте записи! Он наверняка уже прибрал к рукам половину государства. Почему эмир не может рассказать об этом народу?

— А почему ты не стал возражать, когда Азиз спросил твоего мнения по поводу брака Айши и Юсуфа? Вот по той же самой причине молчит и Абу. Он знает, что, если выступит против Ефрема сейчас, это ни к чему хорошему это не приведет. Мой брат ждет благоприятной возможности. Спроси себя, почему он сам не едет к Юсуфу на съезд эмиров, а отправляет вместо себя Азиза? Азиз в подметки отцу не годится. Абу надеется, что принц там опозорится. Тогда эмир сможет обратиться к умме и получить ее поддержку. Возможно, эмир хочет указать внучатому племяннику на его ограниченность, чтобы тот умерил свое тщеславие. Если Азиз присмиреет, Абу перейдет в наступление и начнет задавать вопросы. Кто давал принцу дурные советы? Известно кто — Ефрем. Мой брат затеял долгую игру.

— Долгую игру, в которой эмир позволяет Азизу торговать сестрой, словно шлюхой. Никогда не слышал ничего более жестокого и циничного. А что, если Азиз так ничего и не поймет? А если народ сочтет, что он добился успеха в результате переговоров? Как там будет на самом деле, еще не известно, но Ефрем достаточно умен и, даже в случае неудачи, сумеет обставить все так, что Азиз будет выглядеть гениальным дипломатом. Вы называете происходящее игрой? Вы готовы пожертвовать несчастной Айшой?

— Ты ко мне несправедлив, Самуил. — Джанифа потрясенно воззрилась на меня. — Я в отчаянии от того, что они решили сделать с Айшой. Ты знаешь, как я ее люблю. Думаешь, если бы мне было плевать, стала бы я вчера устраивать ей встречу с Паладоном?

— А на что вы готовы пойти ради нее сейчас? — подался я вперед.

— Но что я могу сделать? Мой брат уже дал согласие на брак. Я не могу пойти против воли эмира.