Книга Балтиморов

— Мистер Невилл, вы, кажется, не осознали всю серьезность ситуации. Если вы не согласны, мы начнем дисциплинарное разбирательство, об этом узнают все. В случае дисциплинарного разбирательства Вуди будет исключен из команды и наверняка исключен из университета. У вас будет возможность обжаловать решение, но вы проиграете, потому что результат проб однозначный. Я даю вам возможность похоронить эту историю, пока не поздно. Услуга за услугу. Репутация «Титанов» не пострадает, а Вуди закончит учебу.

— Но с его карьерой футбольного игрока будет покончено, — сказал Патрик.

— Да. Если такой компромисс вас устраивает, даю вам двадцать четыре часа. Соберите пресс-конференцию и объявите, что Вуди получил травму на тренировке и больше не сможет играть в футбол.

Комиссар вышел из кабинета. Вуди, в полном отчаянии, молча закрыл лицо руками. Патрик и Гиллель отошли в сторону.

— Патрик, — сказал Гиллель, — наверняка можно что-то сделать! Это же безумие какое-то, в конце концов!

— Гиллель, он ни в коем случае не должен был принимать талацен.

— Да не принимал он эту дрянь!

— Гиллель, я сильно сомневаюсь, что фармацевт ошибся, выдавая ему витамины. А его травмы доказаны.

— Да даже если мы допустим, что он намеренно принимал талацен! Это же всего лишь обезболивающее!

— Это лекарство запрещено Лигой.

— Мы сможем обжаловать решение!

— Ты же слышал: он проиграет. Я это знаю, и ты знаешь. Ему дали уникальный шанс сохранить место в университете. Если он подаст жалобу, вся эта история с допингом выплывет наружу. Он потеряет все: университет вышвырнет его вон, и никакой другой университет не согласится его взять. Он парень очень перспективный, ему надо доучиться. При таком компромиссе он хотя бы голову свою спасет.

В этот момент Вуди вышел из кабинета, встал перед Гиллелем и Патриком и сказал, вытирая слезы тыльной стороной руки:

— Ничего мы обжаловать не будем. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал. Не хочу, чтобы дошло до Сола с Анитой. Если они узнают правду, мне будет слишком стыдно. Я ношу на майке имя «Гольдман». Я его не запятнаю.

Патрик созвал на завтра пресс-конференцию.

Леди и джентльмены, вынужден сообщить вам, что университет Мэдисона и команда «Титанов» постигло большое несчастье. Наш многообещающий капитан, Вудро Финн, получил серьезную травму на одиночной тренировке в тренажерном зале. У него порваны связки плеча и руки, и, вероятнее всего, он больше не сможет играть в футбол. Вместо него будет назначен новый капитан. Мы желаем Вуди скорейшего выздоровления и самых больших успехов в новой карьере.

По просьбе Вуди мы сохранили дело в тайне. Правду о том, что с его футбольной карьерой покончено, знали, помимо Патрика Невилла, только Гиллель, Александра, Коллин и я.

В день пресс-конференции тетя Анита с дядей Солом примчались в Мэдисон и провели там несколько дней. Ничего не зная об истинных причинах ухода Вуди из спорта, они вбили себе в голову, что вылечат его.

— Мы тебя поставим на ноги, — обещал дядя Сол.

Вуди уверял, что ему слишком больно и вряд ли можно надеяться, что однажды он вернется на поле. По настоянию тети Аниты он сделал рентген; снимок показал серьезные повреждения: сильнейшее воспаление сухожилий предплечья и плеча, а судя по УЗИ, даже частичный разрыв связок.

— Вуди, ангел мой, как же ты играл в таком состоянии? — ужаснулась тетя Анита.

— Вот потому больше и не играю.

— Я не специалист, посоветуюсь с коллегами из Джона Хопкинса, — сказала она. — Но вряд ли это необратимо. Будем надеяться, Вуди!

— Я уже не надеюсь. Неохота.

— Что с тобой, мой большой мальчик? — встревожился дядя Сол. — Ты совсем пал духом. Даже если тебе придется сделать перерыв на несколько месяцев, всегда есть надежда, что какой-то клуб тебя возьмет.

Вуди признался нам, что летом получил травму на тренировке, но клялся, что не принимал талацен. Однако результаты рентгена заставляли усомниться в том, что он мог играть без обезболивающих. Сам он считал единственно возможным объяснением то, что командный врач запутался, выписывая ему витамины для лечения простуды.

— Не верится мне в эту историю, — сказал я Александре. — Он вилку за столом еле держит. Не знаю, конечно, но не уверен, что он по собственному почину не принимал талацен.

— Зачем ему нам врать?

— Наверно, потому, что ему стыдно.

Она поморщилась:

— Сомневаюсь.

— Ну, естественно, сомневаешься! Ты бы ему вообще все грехи без покаяния отпустила! Вечно с ним носишься как с писаной торбой!

— Марки, ты что, ревнуешь меня к нему?

Я уже жалел о том, что сказал.

— Да вовсе нет, — ответил я не слишком уверенно.