Книга Белого

Я попала в больницу по ложному подозрению на аппендицит; что поделаешь – и такое бывает – сколько ни дуйся и ни ной. И пока эти клуши больничные выясняли: что да как с ренгенами-шмаргенами, анализами-шманализами – мне пришлось провести целые сутки в компании двух шумных и надоедливых малявок – как же это похоже на Кафку, что б ему черти покоя не давали, как не дают покоя мне эти шатуны. И самое страшное было не это; а то, что в любую минуту мог войти доктор и сказать, что меня – меня бедную нужно резать – и никак. Боже, как я боялась, что меня будут резать! Но этого так и не произошло. Я тяжесть и скуку этого ужасного дня смогло развеять разве что – появление в нашей палате №6 (это и правда – был её номер) парня, чуть старше меня.

Мы немного разговорились. Он сразу мне понравился – не как парень, конечно – но как человек. В то время – я чувствовала себя как-то по-особенному одиноко. Моих друзей не было рядом, а поэтому – меня совсем некому было поддержать; а ведь это – жизненно необходимо не только таким как я, но и всем людям. Даже мучаясь постоянными, необъяснимыми и вредными болями в животе, скуки, шума от этих маленьких балбесов и постоянного ожидания скальпеля, сияющего в свете операционной лампы – я не забывала о Владе; и лишь в очень редкие минуты – переставала думать о нём. Я сказала своему соседу:

– Мне кажется, мне нравится один мальчик…

– Он заслуживает этого?

– Не знаю.

– А он знает, что ты влюблена в него?

Тут я подумала:

– Кажется – да; а кажется – и нет.

– А что он делает в ответ?

– Ничего – ну, совершенно – гнида.

– Ты точно уверена, что он тебе нравится?

– Да.

– А ты готова продолжать любить его, даже если он посмотрит на тебя только через двадцать лет?

– Что – серьёзно – двадцать лет?!

– В жизни всякое бывает.

– Ты говоришь так, будто тебе не семнадцать, а семьдесят.

– А то и все сто – знаю. Но вот, что я тебе скажу: любви нужно добиваться – за неё всегда приходится бороться. Она никогда не бывает взаимной – кто-то всегда любит меньше – почему-то, для другого это значит, что тот не любит вообще. Разрушительная это штука – любовь – она может разрушить всю твою жизнь. А может придать ей даже того смысла, которого у неё – и в помине нету. Люди слишком много значения придают всяким мелочам. И если ты хоть когда-нибудь подумаешь, что Влад – не твой, значит – ты слишком рано влюбилась.

– А в каком возрасте – самое время влюбляться?

– Точно не раньше сорока.

– А если не получится после сорока.

– Если не получится – то к тому времени, ты точно привыкнешь к одиночеству. Тогда – тебя точно уже ничего не будет заботить.

Хороший, а главное – оптимистический у нас вышел разговор. Конечно же: для меня – бесполезный. Слыша я такие мысли от бабок на скамьях…

Целый день, единственным моим занятием – было пустое глядение в протёртое до блеска окно, за которым мир: был полон мусора и грязи. Облезлые, старые дома на окраинах, пополам с пустырями – вторые, стремительно вытесняющие первые. Пустые, обросшие травой и заброшенные людьми, никому не нужные пространства – стали приютом не только для многих бездомных и аобщественных персон – но и для многих школьников, которым намного интереснее были пустоты, чем ещё более пустые школьные уроки. Они тратили все деньги – те, что у них были и не были – на алкоголь, сигареты и наркотики (не сильные, конечно же, но впору). Такие проблемные подростки – были всегда. Они свалили классицизм и построили романтизм; свалили и его, построив футуризм; свалили и его, построив постмодернизм; и тот успели уже свалить – шустрые торчки. Вы не пугайтесь: всё это – я беру из туалетной подборки моей мамы, в сортирной библиотеке которой можно найти и Шпенглера, и Адорно, и Вебера, и ещё, кого хотите, кого.

Многие толстые и седые кухонные социологи-психологи объясняют их появление неумелым воспитанием и/или отсутствием такового. С этим можно было бы согласиться – ведь, действительно, звучит правдиво. Но на третьем часу созерцания людских развалин – на пустыре, неподалёку от больницы, появилась группа ребят примерно моего возраста. Сначала, я очень обрадовалась и возбудилась – наконец, хоть что-то происходит! Прощай, скука! Катали мы ваше солнышко! Но потом, я стала следить ещё усерднее и внимательнее, так как в этой компании из двух парней и двух девушек – была моя подруга Курильщица.