Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

Из того, что знатные молодые люди, обучающиеся, чтобы стать рыцарями, могли в равной мере называться и «слугами» и «оруженосцами», не следует делать вывод, что слуг низкого происхождения могли именовать оруженосцами. Думаю, последнее слово обычно подразумевало знатность. Жуанвиль, похоже, учитывает это различие, когда пишет (§ 157), что по приезде в Египет у него не было ни оруженосца, ни рыцаря, ни слуги, которых бы он привез с собой; если он говорит одновременно об оруженосцах и слугах, то именно затем, чтобы не путать феодальное услужение с тем, которое возлагалось только на простолюдинов. Не следует удивляться и тому, что в этой связи он упоминает рыцарей: последние порой выполняли функции простых оруженосцев. Так, в сражении при Мансуре Жуанвиль вызывается быть рыцарем у коннетабля (§ 233).

Наконец упомяну одно место у Жуанвиля, где тот ясно дает понять, что оруженосцы имели преимущество перед слугами как таковыми. По поводу провианта, который он закупил в Святой земле для своей гостиницы, он сообщает нам, что развел водой вино для слуг и добавил меньше воды в вино для оруженосцев (§ 503). Что касается рыцарей, им подавали чистое вино и воду по отдельности, чтобы они могли его разбавлять, как пожелают.

Об архидьяконе Никосии

Архидьякон Никосии, чьим мнением интересуется Людовик Святой, когда решается вопрос, покидать или нет корабль, пострадавший от сильного удара (§ 626), несомненно был важным лицом, коль скоро он хранил печать короля и потом стал кардиналом. Но Жуанвиль, приводя эти сведения, забыл добавить имя будущего кардинала. В результате изысканий, проведенных моим ученым другом Леопольдом Делилем, выяснилось, что это было имя

Рауль. Известно также, что он вернулся во Францию с Людовиком Святым и что в 1257 г. был одним из советников парламента. Значит, он был французом; а единственный француз по имени Рауль, ставший тогда кардиналом, — это Рауль Гропарми, поначалу хранитель печати, или канцлер, который в 1259 г. был назначен епископом Эврё, а в 1261 г. — кардиналом-епископом Альбано. Поэтому следует без колебаний отождествить безымянного архидьякона Никосии с Раулем Гропарми.

Краткое хронологическое изложение рассказов Жуанвиля

Если книге Жуанвиля чего-то недостает, так это хронологической точности. Помимо того, что большинство событий не датировано, не всегда соблюдается и временная последовательность — то потому, что автор не дает себе в этом труда, то потому, что он был плохо осведомлен. Значит, имеет смысл установить некоторые вехи, которые могли бы служить читателю ориентирами и отмерять путь, который ему предстоит пройти.

Жуанвиль, конечно, не проводил никаких исследований, чтобы точно датировать свои рассказы; он ограничивался тем, что обращался к своей памяти, которая, как правило, была очень хорошей. Но следует точно отличать то, что он видел, от того, что он мог узнать только по слухам. Рожденный в 1224 г., согласно общепринятому мнению, он записал предания, восходившие ко временам Тибо II, графа Шампанского, умершего в 1152 г. (§ 89). В соответствии с преданием он рассказывает также о занятном приключении Арто де Ножана и о расточительности Генриха Щедрого, умершего в 1181 г. (§§ 90 и 91). Наконец, хотя он лично знал Тибо IV, внука Генриха Щедрого, он был еще не в том возрасте, чтобы иметь точные сведения о роли, которую играл этот принц во времена, когда королева Бланка, вынужденная изо всех сил скрывать свою роль, фактически правила от имени малолетнего сына.

Людовику Святому, родившемуся в Пуасси 25 апреля 1214 г., едва исполнилось девять лет, когда 14 июля 1223 г. на пятьдесят восьмом году жизни умер его дед Филипп-Август. Еще более неожиданная смерть 8 ноября 1226 г. лишила его отца, Людовика VIII, которому не исполнилось еще тридцати девяти лет и который оставил его под опекой Бланки Кастильской, незащищенным от всех опасностей долгого царствования в юном возрасте.

Посвященный в рыцари в Суассоне, словно уже достигнув совершеннолетия, и помазанный в Реймсе 29 ноября 1226 г., с тех пор он в силу некой условности внешне был облечен всеми королевскими правами, но крупные феодалы видели в нем всего лишь ребенка, еще не способного царствовать и подчиненного регентству матери-иностранки. Отсюда — мятежи, которые продолжались до 1234 г.

Жуанвиль сообщает о ловушке, которую мятежные бароны, организовавшие в 1227 г. заговор в Корбейле, подстроили юному королю, чтобы захватить его, и о поддержке, которую оказали ему парижане (§§ 72 и 73). Когда в 1228 г. разразилось всеобщее восстание крупных феодалов, Тибо IV, граф Шампанский, сражался на стороне короля против остальных баронов. Пьер Моклерк, граф Бретонский, в 1229 г. вновь взялся за оружие; но не тогда (как можно было бы заключить из рассказа Жуанвиля), а только в 1234 г. и после того, как вооруженная борьба несколько раз возобновлялась, он был вынужден подчиниться и отказаться от своих владений в Анжу и Перше (§ 75).