Книга чая

Великолепие Ашоки, представлявшего собой идеальный образ азиатского монарха, чьи эдикты навязывали условия существования правителям Антиохии и Александрии, сейчас практически забыто, погребено среди осыпающихся камней монастыря в Бхархуте и в Бодх-Гая. Украшенные драгоценностями придворные Викрамадитьи – это всего лишь утраченные мечты, которые не в силах воскресить даже поэтика Калидасы. Великие достижения индийского искусства, практически уничтоженные примитивизмом гуннов, фанатичным иконоборчеством мусульман и бессознательным вандализмом корыстных европейцев, оставляют нам лишь возможность находить остатки былого величия в покрытых плесенью стенах храмов Аджанты, в изувеченных скульптурах Элоры, в молчаливом протесте резных камней Ориссы[40] и, наконец, в домашней утвари настоящих дней, когда красота грустно соединяется с религией, окруженная семейной жизнью.

Только лишь в Японии возможно последовательное изучение исторического богатства азиатской культуры через бесценные образцы. Императорская коллекция, синтоистские храмы, вскрытые захоронения демонстрируют утонченные черты искусства эпохи Хань. Храмы Нара представляют многочисленные образцы культуры эпохи Тан, а также блестящее индийское искусство, которое так сильно повлияло на творения этого классического периода и стало естественным наследием нации. Нации, которая сохранила в нетронутом виде музыку, речь, обряды и костюмы, не говоря уже о религиозных ритуалах, а также о философии, замечательной для своего времени.

И вновь сокровищницы, принадлежавшие даймё, изобилуют произведениями искусства и манускриптами времен правления Сун и монгольских династий. Но в самом Китае бесценные сунские реликвии были утрачены во времена монгольского нашествия, а затем были потеряны и монгольские, после того как к власти пришла династия Мин, сменившая правление монголов. Такое положение дел воодушевляет некоторых современных китайских ученых рассматривать Японию в качестве источника собственного древнего знания.

Так что Япония представляет собой музей азиатской цивилизации; и даже больше чем музей, потому что уникальный гений расы подвигает на то, чтобы подробно останавливаться на всех фазах развития духовности прошлого в духе живого адвайтизма, который открыт всему новому и при этом не отбрасывает старое. Синтоисты до сих пор соблюдают до-буддистские ритуалы поклонения предкам; а сами буддисты были привержены различным школам религиозного совершенствования, которые появлялись, чтобы в естественной очередности обогатить почву.

Поэзия ямато и музыка бугаку, в которых отражены идеалы эпохи Тан во времена правления аристократического клана Фудзивара, превратились в источник вдохновения и наслаждения, и остались таковыми до настоящих дней, точно так же, как дзэннизм и танцы театра Но, которые были продуктом озарений эпохи Сун. Благодаря такой цепкости Япония сумела удержать в себе истинную азиатскую душу, даже возрастая до уровня современной мощной державы.

Таким образом, история японского искусства становится историей идеалов Азии – отмелью, на которой каждая заметная волна, рожденная восточной мыслью, оставляет свой извилистый след на песке, когда ударяется о национальное сознание. Однако я медлю в нерешительности, замирая на пороге перед началом попытки четко сформулировать краткое резюме, касающееся этих идеалов в искусстве. Потому что искусство, подобно алмазной сети Индры, отражает всю цепь в каждом звене. Оно всегда находится в процессе роста, бросая вызов скальпелю хронолога. Рассуждать о каком-то отдельном периоде развития искусства – это значит заниматься бесконечными причинами и следствиями в его прошлом и настоящем. Искусство у нас, как и везде, является выражением всего самого высокого и благородного, что есть в национальной культуре. Таким образом, чтобы понять его, нам необходимо внимательно всмотреться в различные фазы развития конфуцианской философии; оценить несовпадения в идеалах, которые время от времени формировала буддистская мысль; проанализировать влияние мощных политических циклов, которые один за другим поднимали знамя национального самосознания; увидеть в патриотической идеологии отражение поэтического света и теней героических образов; услышать звуки, так похожие на скорбный плач толпы и на кажущийся безумным смех целой расы.

Любое историческое исследование идеалов японского искусства практически невозможно до тех пор, пока западный мир будет оставаться в неведении о различиях окружающей среды и о внутренних связях социальных феноменов, в которые искусство помещено как драгоценный камень. Дефиниции – это своего рода ограничения. Красота облака или цветка заключается в бессознательном откровении о самих себе, а молчаливое красноречие шедевров любой эпохи лучше опишет свою историю, чем любое краткое изложение необходимой полуправды. Мой скромный труд является всего лишь подсказкой для понимания идеалов, а не полной историей.

Примечания: