Книга чая

Трудно вообразить, каким стало бы японское искусство, если бы на нашу цивилизацию не оказали влияние эпоха Хань и буддизм, который пришел к нам позднее. Кто осмелится предположить, чего бы достигла Греция, несмотря на свой мощный инстинкт к творчеству, если бы лишилась египетских, пеласгианских или персидских основ?[45] Было бы тевтонское искусство таким скудным, если бы его не отделили от христианства и контактов с латинской культурой народов Средиземноморья? Мы можем только утверждать, что изначальному духу нашего искусства примитивизма никогда не дозволялось умирать. Это он изменил наклонные крыши, используемые в китайской архитектуре, придав им изящно изогнутые линии, свойственные стилю святилища Касуга-тайся в Нара. Его влияние заметно в женственной утонченности творений эпохи Фудзивара. Его отпечаток виден в чистоте души меча в торжественном искусстве эпохи Асикага. И как ручей, текущий под грудами опавшей листвы, он так и будет существовать, время от времени поражая своим блеском, и продолжая питать растения, которые укрывают его собой.

Не говоря уже о том, что неоспоримая особенность судьбы Японии и ее географическое положение уготовили ей роль интеллектуальной провинции Китая или колонии Индии.[46] Однако скала нашей расовой гордости и гармоничного союза оставалась незыблемой на протяжении веков, сопротивляясь мощным волнам, накатывавшим на нее от двух великих полюсов азиатской цивилизации. Национальный гений устоял. Подражательство не смогло занять место свободного творчества. Всегда существовал мощный посыл для восприятия и повторного воспроизведения полученного влияния, насколько бы сильным оно ни было. Континентальной Азии принес славу тот факт, что любое ее прикосновение к Японии всегда рождало новую жизнь и вдохновение: это святая честь народа ама – делать так, чтобы оставаться непобедимым, причем речь идет не только о политике, но и о глубинных вещах – о живительном духе свободы, который проявляется в жизни, в мыслях и в искусстве.

Именно осознание этого подвигло воинственную императрицу Дзингу пересечь море, чтобы защитить вассальные царства в Корее перед лицом Континентальной империи. Именно это лишило силы духа всемогущего Ян-ди – правителя империи Суй, которого потом назвали «Императором земли заходящего солнца». Именно это помогло отвергнуть высокомерную угрозу Хубилай-хана, который находился в зените славы после побед и завоеваний, когда перевалил через Уральские горы и добрался до Москвы.[47] И Япония никогда не должна забывать, что она по праву владеет этим героическим духом, когда стоит перед лицом новых проблем, для решения которых ей нужно проявлять больше уважения к самой себе.

Примечания:

Простые древние ритуалы Дерева, Зеркала и Меча – упомянутое Дерево – это вечнозеленый сакаки или Дерево богов, к ветвям которого привязывали кусочки парчи, шелка, льняного и хлопчатобумажного полотна, вырезанные особыми инструментами. Зеркало и Меч являются частями символики Империи, которые Богиня Солнца вручила своему внуку, когда тот сошел на землю островов. Кроме Зеркала в синтоистских храмах нет ничего. А что касается Меча, который особо почитается в храме Ацута, то есть версия, что Бог Ветров Сусаноо извлек его из хвоста убитого им дракона.

Храмы Исэ и Идзумо – храм Исэ – это место поклонения Богине Солнца. Он находится в округе Ямада провинции Исэ в Центральной Японии. Храм Идзумо – святилище потомков Бога Бури, которые были правителями Японии до прихода в страну внука Богини Солнца. Храм находится в провинции Идзумо на северном побережье Японии. Оба храма возведены целиком из дерева, и у каждого имеется альтернативное место, на котором храмы отстраиваются заново каждые двадцать лет при сохранении изначального вида. На формирование их стиля, предположительно, оказал влияние принцип постройки бамбуковых поселений или бревенчатых хижин, которые можно в большом количестве увидеть на морских побережьях Юго-Восточной Азии. Они не предполагают наличия шатровых конструкций.

Стиль Святилища Касуга-тайся в Нара – этот стиль является развитием синтоистского стиля Исэ и Идзумо. Для него характерны изысканно изогнутые линии, и он как бы занимает промежуточное место между архитектурой ямато с ее прямыми линиями, с одной стороны, и китайской архитектурой с ее обилием кривых и дуг – с другой.