Книга чародеяний

Всё вышесказанное сполна объясняет и отцовский нрав, и его высокие требования к окружающим. Больше всего на свете Людвиг хотел сильного сына, сына-воина, сына, который нагонит и превзойдёт его самого (не знаю, как он себе это представлял: потомок, стоящий на голову выше, обычно ущемляет гордость живого предка). Не могу сказать, что это всё мои додумки, так как слышал лично и не раз отцовские пожелания. Как читатель уже может догадаться, он был мною недоволен.

Не смею судить, каким хорошим Людвиг был офицером или колдуном, но как человек – не будем даже заикаться о родительской роли – он провалился с треском, и в первую очередь я имею в виду ограниченность ума, не позволявшую ни понять, ни перестроиться. Что ему требовалось понять: ребёнок стихийной ведьмы и боевого колдуна вовсе не обязательно пойдёт по их стопам. Что ему требовалось перестроить в своей твердолобой голове: честно говоря, всё. Менять планы на ходу, соображать, приспособляться к ситуации этот человек был решительно неспособен: без приказа свыше он и шагу лишнего не сделал бы, артачился при виде мало-мальских изменений в обществе и хотел, чтобы всё шло так, как десять, двадцать лет назад. «Nicht raisonnieren» – любимая идеология Фридриха Вильгельма! [1] Не скрою, меня злит то, что я, сын своих родителей, в конце концов сам уразумел то, чего они никак не могли понять, но меня на это сподвигла – замкнутый круг! – та же злость и, вероятно, то, что читателю покажется обидой.

Отступление: я не уверен, что слова «злость», «обида» или «зависть» в полной мере описывают наши чувства. Обычно всё несколько глубже, к тому же, чувства имеют неприятную привычку переплетаться между собой, не давая при том времени разобрать путаницу. Боюсь, мне не хватит слов, чтобы грамотно подать столь тонкие материи, но это не самое главное – в конце концов, из биографий люди сами делают выводы, далеко не всегда соответствующие что реальности, что задумке писца.