Книга чародеяний

Какие камни тут вообще подходят? Бирюза казалась Адель вульгарно-яркой, аквамарин неплох, но Бер никак не напоминал ей «чистую зелень морских вод». Халцедоновые серьги пани Росицкой – почти, почти… Можно было не цепляться за камни, а поискать среди цветов, но Адель была действительно плоха в таких вещах и пыталась неуклюже скопировать комплимент себе. Более того, её не на шутку достал гербарий.

– Так что… – с опаской переспросила Адель. – Нет, не надо. Не говори ничего. Как будто я напрашиваюсь!

– Ты не напрашиваешься, – упрекнул её Берингар. – Считай, что это тактическая необходимость. Если бы я знал, что именно тебя беспокоит, сказал бы раньше.

Теперь Адель сгорала от любопытства, но боялась его торопить. Ей и впрямь стало интересно, что такого в ней как в личности могло привлечь Берингара Клозе?

А он, похоже, всерьёз выбирал. Молчал долго, во всяком случае…

– Какая дурная погода, – донеслось до неё через какое-то время. – Дождь или снег – не пойму…

– Снега нет, – возразила Адель и догадалась по интонации: – Гейне?

– Сижу у окна и гляжу я

В сырую, ненастную тьму, – Берингар отвернулся от окна и снова улыбнулся. – Видишь? Как минимум ты терпишь, когда я начинаю говорить стихами.

– Терплю? – возмутилась Адель. – Я это просто обожаю! Как там дальше?

– Чей огонёк одинокий

Плывёт и дрожит вдалеке?

Я думаю, это фонарик

У женщины старой в руке.

– Красиво.

Стихи ей действительно нравились, но не больше того, кто их читал. И как читал. Голосом Берингар владел отменно, именно поэтому поэзия в устах холодного и замкнутого на первый взгляд человека звучала поистине живой. «Кто влюбился без надежды, расточителен, как бог…»

– Я привык, что в «Книге песен» можно найти ответ на любой вопрос. Почти на любой, – поделился Берингар, бережно перенося свечу на прикроватный столик. – Знаю, что это предубеждение, но чаще всего оно меня не обманывает. Там есть одно стихотворение, в котором люди сидят за столом и спорят о природе любви.

– Прочти, – попросила Адель, не сводя с него глаз. Ей не пришло в голову послать кого-нибудь за книгой: Берингар знал её наизусть.

– Целиком не стану, но последнее четверостишие – ответ на твой вопрос.

Адель закрыла глаза в ожидании.

– Тебя за столом не хватало.

А ты бы, мой милый друг,

Верней о любви рассказала,

Чем весь этот избранный круг. [1]

– Я не поняла, – шёпотом призналась Адель. – При чём здесь я и?..

– При всём. Одно из важнейших впечатлений, которое я получил при нашей первой встрече – то, как ты любишь своего брата. Полагаю, для вас это ощущается иначе и вы вряд ли задумываетесь, как выглядите со стороны, но мне такое сильное чувство показалось невероятным, – признался Берингар, не глядя на Адель, которая в этот момент глупейшим образом разинула рот. Успела закрыть. – Позже я понял, что вы оба считаете это естественным, но… ты бы знала, сколько людей, родных и не очень, проходят вместе через боль и горе и потом отдаляются друг от друга. Выживают, но без любви, замыкаются в себе, страдают от жизненных невзгод, но совершенно не ценят то, что они не одиноки.

Адель по привычке хотела возразить, поспорить, однако она не могла – всё, что Берингар сейчас сказал, отзывалось в её сердце согласием. Она в принципе выживала только на любви к брату и стремлении его защитить, и даже в приступах разрушительной ярости держалась за это чувство. Конечно, она привыкла думать, что Арман любит её сильнее, а она только пытается – иначе бы брат давным-давно ушёл, слишком много он из-за неё настрадался. Но Адель не убила себя только ради него, даже не понимая толком, почему он так сопротивляется, ведь всем было бы проще…

Раньше такая цепочка мыслей ни к чему хорошему не привела бы, но не теперь. Самые главные страхи, что за себя, что за брата, меркнут или теряются вовсе, когда Бер рядом.

– Но как ты всё это разглядел?

– Я смотрел, этого достаточно. Ты ведь не знаешь, как выглядишь со стороны, – Берингар накрыл её руку ладонью. – А я знаю.

– Я не такая… не такая идеальная, – беспомощно пробормотала Адель. От того, что её догадки почти подтвердились, она пришла в тихий ужас. Неужто неосознанно приворожила? С неё бы сталось! – Не обманывай себя, ты меня пугаешь.

– Я и не говорю, что ты идеальная, – возразил он, слегка сжав её пальцы. – Идеальных людей не существует, а слепцом быть хорошо только поначалу. Нет, Адель, речь о том, что ты умеешь любить… искренне, от души, не ради себя, ведь ради себя ты тогда хотела только умереть. А жила ради брата, и я не могу подобрать больше слов, чтобы объяснить тебе, насколько это ценно.

В этот раз подобрать удачные слова смогла Адель. Она сказала:

– Сначала ради брата, потом – ради тебя…

Мельхиор оказался прав, вовремя покинув помещение: следующая сцена в самом деле была интимной.

Из таких воспоминаний, то горьких, то сладких, её выдернул звук шагов. В нынешний зимний вечер Адель была одна, хотя двое самых близких людей незримо обнимали её за плечи.

– Агнесса?