Книга чародеяний

Куда было приятнее проводить время со старой ведьмой! Жизель из Марльё оказалась не так уж стара — исполненная мечта изменила её внешность, преобразила почти до неузнаваемости, и сразу стало ясно, почему мужчины в своё время были от неё без ума. Как же сильно влияет на нас уверенность в себе: исполнение мечты было ложным, но сама Жизель об этом не знала. Она рассказала всё, уделяя как можно больше внимания Адель: рассказала о своих и о чужих способностях, объяснила, как обращаться с куклами-двойниками, позволила Берингару всё записать и даже предлагала им чай — все вежливо отказались, памятуя, что именно жило и копошилось в ёмкостях этого дома. Адель было очень уютно, и её раздражали спутники, которые при всех своих манерах не сумели скрыть ужаса и отвращения. Убийца ладит с убийцей, да что в этом такого? Не вас же убивают, в тот день вообще никто не умер…

Адель смогла лучше понять, что именно не так, когда они отъехали достаточно далеко. Жизель перестала казаться ей такой замечательной и невинной, но от сходства избавиться не удастся никогда — они обе убивали, обе отвергнуты обществом, обе… одиноки. Адель с болью понимала, что перестаёт чувствовать Армана рядом с собой, и, пусть это было нехорошо, ревновала. Только то, что она сама хотела позволить брату выйти в люди и стать своим для магов, как он наверняка мечтал, не позволяло давать волю нехорошим чувствам.

А вот у неё, кажется, проблем прибавилось… Берингар, конечно, выразил свою благодарность и отметил способности и самоконтроль госпожи Гёльди, но глаз с неё не спускал. Лаура и вовсе была в пяти минутах от того, чтобы повесить на себя охранный амулет. Подумаешь! Щепетильные какие… Один Милош, хвала ему, не щепетилен, но Адель всё ещё не доверяла мужчинам: она смогла, перешагнув через свою гордость, признать даровитость своих спутников, и этого уже было за глаза. Берингар казался ей умным, но чересчур отстранённым, Милош — странным и опасным, а брата Адель неумолимо теряла, и это печалило её. Она оказалась не готова… нет, Арман не отворачивался от неё, но теперь он с равным участием смотрел на других. Глухая ревность в сердце Адель отступала под натиском горечи: она сама хотела, чтобы он был счастлив, и в то же время слишком привыкла к нему, чтобы отпустить.

— В чём дело? — словно читая её мысли, спросил Арман. Они только прибыли в Безансон и сейчас топтались у городских стен. — Ты сама не своя.

— Когда я последний раз была своя? — дёрнула плечом Адель. Если их кто-то подслушивает, это прозвучит дерзко, а не грустно.

— Не надо меня обманывать, — мягко сказал брат. То, как он умел подбирать ключи к каждому сердцу и проникновенно смотреть в глаза, пугало и восхищало одновременно. — Думаешь, за несколько дней пути я разучился разбирать оттенки твоего настроения?

— Не думаю. Всё в порядке, я просто привыкаю, — Адель выбрала достаточно удобную полуправду, которая, опять же, устроила бы потенциальных шпионов. Кто знает, насколько у следопыта Берингара чуткие уши. — Можно подумать, ты меня никогда не обманывал, — добавила она непринуждённо. Это было частью старой шутки, но Арман слишком долго молчал перед ответом:

— Я же оборотень, всех обманываю. Идём, нас ждут…

Как ни странно, такие слова не вызывали у Адель гнева или обиды. Она знала лучше всех — если Арман Гёльди и способен лгать, то лишь во благо. А поскольку он способен и ещё как, остаётся только смириться с его понятиями об оном благе. Раньше всё было хорошо… должно быть хорошо и теперь, но среди незнакомцев требовалось вести себя иначе, и Адель жалела, что не может присмотреться к брату получше. Привыкший приспосабливаться к новым обстоятельствам, как хамелеон, настоящий Арман неизбежно ускользал из её поля зрения, и только сердце подсказывало, что что-то не так.

В очередной раз разговор и мысль остались подвешенными в воздухе. Они распрощались с довольным озолотившимся возницей и теперь были предоставлены самим себе в этом городе, уютно дремлющем в ложбинке между семью холмами. На горе Сент-Этьен, прямо перед ними через извилистую реку, возвышалась знаменитая цитадель, не так давно пережившая австрийский обстрел: позолоченный весенним солнцем холм подпирал всё равно внушительные стены, валы и башни. Не единственный здешний форт, как поняла Адель из объяснений спутников, но определённо самый вызывающий, иначе бы они здесь не застряли.

— Нам нужен дом часовщика Стефана, — сообщил Берингар.

— Как удачно! — оживился Милош. — Мне нужно починить часы.

— О часах поговорим потом, Стефан — чародей, он поможет нам разместиться на время и позволит провести в своём доме некоторые обряды, связанные с книгой. Также писарь ожидает у него в гостях.