Книга чародеяний

— Так говоришь, как будто сам всё видел. Тебя там не было, — послышалось с порога. Обернувшись, Арман увидел последнего члена семьи Росицких, которого ещё не встречал: старший брат Милоша походил на отца и внешностью, хоть и казался более плотным, и скромным характером, оставившим на лице отпечаток вежливой сдержанности. — Добрый вечер… Если вы не возражаете, я бы присоединился.

— Вы у себя дома, — напомнил Берингар. — Всё так, как должно быть. Позвольте представиться…

И получасовых торжественных представлений всей команды, включая себя самого, Арман тоже давно не слышал. Корнель поначалу немного стеснялся, видимо, наслушавшись чего-то не того о боевых напарниках своего брата или просто обалдев от Берингара, но Милош отвлёк его разборками по поводу бабушкиного дома. Младший брат утверждал, что бабушка чихнула так, что вся Прага стояла на ушах. Старший возражал, что всё было не так уж страшно и чих не вышел за пределы двора, что до ушей — Милош запомнил это, потому что в тот же самый день матушка драла ему уши за какую-то провинность. Со скоростью человека бессовестного и беспринципного, Милош тут же переменил тему разговора.

Через какое-то время все беззаботно ели и болтали за столом. Пани Росицкая постаралась, чтобы гости не остались голодными и в то же время оценили все прелести чешско-австрийской кухни: мясо тонуло во вкуснейшем соусе, печёная рыба приятно отдавала тмином, несколько видов сырных и картофельных блюд соблазняли своим запахом и внешним видом. Что-то из них называлось милым заковыристым словцом «кнедлик», но Арман прослушал, что именно. С таким снаряжением можно было беседовать до глубокой ночи, чем они и занялись с полной самозабвенностью.

— И где вы были потом? — заинтересовался Корнель, выслушав во всех подробностях впечатления от дома мадам дю Белле. Как оказалось, иногда они работали вместе, и Корнелю было страшно интересно, какова госпожа посол в домашней обстановке. Точно такова же, грустно подытожил он по результатам разговора.

— В Брно, если я не ошибаюсь, — с усилием выговорил Берингар. Милош не выдержал и прыснул, нечаянно пролив соус мимо картошки:

— Нормальное название! Это ты ещё Йиндржихув-Градец не слыхал!

— Куда? — вежливо ужаснулся Арман. В это время Берингару очевидно надоели славянские издевательства, и он, нанизав себе на вилку ещё мяса, будничным тоном начал сыпать названиями на немецком. Арман чистым случаем знал, что он перечисляет города и природные объекты, но всё равно хмыкнул. Корнель поперхнулся, пан Росицкий восхитился, Милош скорчил страшную рожу и закатил глаза.

— …а также Баден-Вюртемберг, — закончил Берингар. — Что-то мне подсказывает, что ты бы это не выговорил с первого раза, Милош.

— Вот за что я не терплю немцев, — Милош угрожающе закачался на стуле. — Вот за это самое…

— Не ссорьтесь, — взмолился пан Росицкий. Он прекрасно знал, на каких поворотах заносит младшего сына.

— Мы не ссоримся, — невозмутимо ответил Берингар. — Мы ищем мировую справедливость, если она хоть где-нибудь есть. Арман, поделись перцем, пожалуйста.

После перца и ещё нескольких политических стычек перешли к стычкам магическим, а заодно к новым напиткам. Настойка на основе забродившего сливового сока была бережно изъята из секретера и водружена на стол. Арман давно не пил хорошего алкоголя, поэтому сливовица пришлась ему по вкусу. Наслаждаясь напитком, лёгким туманом в голове и приятной безответственностью, вызванной отсутствием книги, писаря и Адель, он откинулся на спинку стула и лениво прислушивался к разговорам остальных. Корнель носил посуду обратно, предварительно заверив гостей, что они тут на правах отдыхающих и помогать не обязаны, пан Росицкий тоже ходил туда-сюда, но в поисках десерта — пани Эльжбета не сказала, уходя, где она припрятала сладкое. Арман понял, что они втроём впервые остались друг с другом, не связанные рабочими обстоятельствами, но, кажется, ни Милош, ни Бер не придавали этому особого значения — они разговаривали так же, как и всегда, с одной лишь разницей: все уже были пьяны.

— Где-то там ша-абаш, — зевнул и потянулся Милош, разглядывая муху, бьющуюся в абажур. — Наверное, мама уже кого-то сожгла. Ну, знаете, они иногда прыгают через костёр… всякое случается… С Адель ничего не случится, ей костёр нипочём, я за Катку переживаю. Это моя сестра, Бер, если ты её не видел.

— Первый шабаш?

— Ага. Уверен, эта девочка семью не опозорит!

— Всегда было интересно, как они понимают, что пора, — задумчиво сказал Берингар. Он тоже смотрел на муху, потом, почувствовав на себе странные взгляды, опустил голову. — Готов признать, что я чего-то не знаю.

— Ты правда не знаешь? — уточнил Арман, не зная, плакать или смеяться. С одной стороны, Берингар казался ему непогрешимым и бессмертным источником вечного знания, для которого не существовало ничего, о чём бы он не знал. С другой, в памяти всплыли детали их первых разговоров. — Ты ведь… ты рос без женщин?

— Можно сказать и так, — ответил Берингар, не вдаваясь в подробности. — Я провёл не так много времени с матерью, а родных сестёр у меня нет.