Книга чародеяний

Арман закусил губу и потянул время, тыкая ложечкой пудинг. Милош сделал вид, что подавился, потом долго осуждающе кашлял, потом уставился на Армана. Берингар терпеливо ждал, заинтригованный своим невежеством.

— А кому был адресован вопрос? — невинно переспросил Милош.

— Полагаю, вы оба знаете больше моего.

— Не спихивай на нас ответственность ещё и за это! — возмутился Милош и обхватил голову руками. Он был пьян. — Ох, ну почему… нет, в этом, конечно, нет ничего страшного…

— Нет, — согласился Арман, которому тоже было неловко. — Другое дело… проклятое пламя, почему тебе сообщаем об этом мы?!

— Я мог бы дождаться любой из знакомых нам всем женщин, но у меня есть настойчивое предчувствие, что задавать такие вопросы в лоб не стоит, — совершенно правильно угадал Берингар. — Особенно после шабаша.

— Особенно после шабаша, — повторил Милош. — Ага. Ну, слушай… с какой бы стороны подступиться… Арман, помоги мне.

С горем пополам, сделав десяток лишних лирических отступлений, они подошли к вопросу женского здоровья. Добравшись до ежемесячных кровотечений, Арман понял, что по какой-то идиотской причине язык завязывается в узел, и вряд ли виноват алкоголь. Он жил с сестрой с самого детства и знал об этом больше, чем многие знакомые мужчины: помогал ей нарезать кусочки ткани и делал работу по дому, когда Адель лежала на постели и шипела сквозь зубы, и ничто из этого не было для него ни тайным, ни постыдным. Почему-то рассказывать об этом другому мужчине оказалось не так-то просто, словно он выдавал чужие тайны.

— Вот так, — пробормотал Милош, которому сливовица тоже не придала ни храбрости, ни красноречия. — У меня тут этих женщин… я знаю, о чём говорю… У Катки первая кровь пошла сегодня утром, ну вот она и поехала.

Надо отдать ему должное, Берингар выслушал их сбивчивые объяснения внимательно и тихо, с неким уважением, не задавая лишних вопросов. Для него это был всего лишь очередной «объективный факт», и Арман понял, что они с Милошем — полные дураки: даже возьмись они объяснять что-то в самом деле неприличное, Берингар вряд ли стал бы реагировать иначе.

— Женское тело удивительно и полно секретов, — торжественно заключил Бер. — Спасибо, вы позволили мне заполнить непростительный пробел в образовании, впрочем, узнать всё это мне было неоткуда… Значит, первый приход кровей является допуском на ведьмину гору?

— Да, — кивнул Арман. — Поэтому девушки попадают туда приблизительно в одном возрасте. Адель не повезло, и она… ну, это уже все слышали…

— А если женщина склонна к перепадам настроения, то это вообще конец света, — бормотал Милош, видимо, подавленный шквалом воспоминаний. — Лучше на глаза не попадаться. Это я про ведьм говорю, такое бывает… лучше не знать… Хотя не-ведьмы немногим лучше, но они хотя бы не нашлют на тебя порчу за то, что криво посмотрел. И за то, что не закрыл окно. И за то, что…

— Об этом я не знал, — признался Арман. — Адель в любой день месяца может разнести половину улицы, поэтому разницы никакой.

По иронии судьбы, вскоре после этого Адель Гёльди взорвала скалу.

***

Когда-то Адель казалось, что она уже перенесла всевозможные лишения и унижения. Разумеется, это было не так. Сейчас Адель лишили одежды, что до унижений — она одна чувствовала себя странно: Катка немного стеснялась своего тела, маленького и угловатого, но повторяла всё за мамой, и ей становилось проще. Адель же совершенно не считала нормальным то, что происходило, но… за каким-то из костров не была одета вообще ни одна женщина. Все они щеголяли своими телами — в меру худыми и худощавыми, стройными и гибкими, плотными и совсем уж заплывшими от жира. Самые разные тела окружали Адель со всех сторон, они блестели, пахли, отталкивали и манили. Кому-то повезло — многие ведьмы прикрывали грудь распущенными волосами, а кто-то, как пани Эльжбета, мог шествовать как в платье, лишь освободив гриву. Но как раз такие предпочитали ничего не стесняться: на глазах девочек и ещё двадцати-тридцати незнакомых женщин пани Эльжбета остановилась, выгнув спину, подняла руки кверху и небрежно собрала свои огненные волосы в простую причёску. Тяжёлые и непослушные, они бы упали, если б воздух не был таким густым от количества разнородных магических сил.