Книга драконов

Но на нашем острове истории о белых змеях – это истории об обмане. Эти змеи соблазняют и манипулируют. Они ослепляют всех своей истинной природой – ядовитой, скверной и отвратительной. Когда священники выясняют их суть, они опаивают змей, чтобы те лишились своего человеческого очарования, а потом отрубают им головы.

В этом, сказала я мальчишкам, и состоит секрет твоей красоты. Вот почему твоя кожа сияет белизной, вот почему она не смуглая, как кокосовый орех. Вот почему твоя улыбка всегда так загадочна и соблазнительна. Вот почему ты могла за несколько дней предсказать, когда пойдет дождь; вот почему ты знала, что старший сын тетушки Ео ушибся, взбираясь на дерево, несколькими часами ранее, чем его нашли.

– Я видела, как она возвращается в свой настоящий облик, – сказала я им. – Она не может оставаться человеком бесконечно. Это ее изматывает, и ей нужно отдыхать. Когда она думает, что никто не видит, она снимает с себя одежду и сжимается в скользкий клубок. – Я сплела пальцы в воздухе для пущего эффекта. – Вот так она и спит.

Конечно, я никогда не видела ничего подобного. Но это звучало так грязно и так восхитительно. Они выслушали мою правду – через метафору – о том, как сильно я тебе завидовала и как ненавидела твои достоинства, которые никак не могли быть естественными, потому что будь они неестественны, как подразумевали мифы, то это были вовсе не достоинства, а демонические уловки.

Я не думала, что мальчишки поверили мне.

Я не думала, что они зайдут так далеко.

Мальчишки были неуемными, и мы знали их с детства. Мы ведь вместе росли. Вместе играли, рыбачили и лазали по деревьям. Вместе плавали голышом в океане, ничуть не стесняясь, потому что тогда наши тела были просто бесполыми и естественными. Мальчишки были шумными и бойкими; возможно, слишком вспыльчивыми и слишком быстро лезли в драку, но никогда не причиняли нам вреда. Мальчишки были хорошие.

Я думала, они посмеются над моей историей.

Я думала, они посмеются и подразнят тебя, когда увидят. Или хотя бы перестанут тобой восхищаться.

Прошу, поверь мне, сестра. Я никогда не думала, что они причинят тебе вред.

– Уже пора? – спрашиваешь ты.

В толпе стало тихо. Все выжидали.

Я смотрю на темнеющее небо. Солнце уже проливает краску на розовые облака, но еще не скользнуло к горизонту.

– У нас есть несколько минут, – говорю я.

– Хорошо, – отвечаешь ты. Ты стоишь, закрыв глаза. Я не знаю, о чем ты думаешь, но я и не спрашиваю. Я робко тянусь к твоему плечу, затем, так же неуверенно, отдергиваю руку. Мне хочется тебя утешить – это ведь мой долг, за этим Баба с Мамой послали меня с тобой, – но я не знаю, как это сделать. Я понятия не имею, что сказать, чтобы тебе стало легче. И я не могу утешить тебя жестами – я не могу быть сильно старшей сестрой, которая прижмет тебя к груди. Я давно отказалась от всех притязаний на эту роль.

– Я не боюсь. – Ты сама отвечаешь на мой вопрос. В твоем голосе нет страха. Ты говоришь с каким-то неземным спокойствием. Ты улыбаешься и сжимаешь мою руку. – Просто воспоминания нахлынули.

На нашем острове обитают смертельно опасные змеи, тонкие, как указательный палец, и длинные, как рука взрослого человека. Они прячутся в старых кострищах и кустах на опушке леса. Попадаются редко, но встреча с ними несет смерть. Одного укуса достаточно, чтобы жертва раздулась до нелепых размеров, каждая конечность распухла, как перезрелое, в красно-зеленую крапинку манго. В детстве нас учили распознавать их яркий окрас – красный или желтый вперемежку с черными полосками, как у сигналов тревоги. Когда наши родители находили гнезда змей, они зачищали их двумя средствами: дымом, чтобы выкурить их на открытое пространство, где мы стояли, поджидая их с лопатами, готовые рубить головы, и острым белым уксусом, которым поливали землю, чтобы тот обжег змеям животы, когда они попытаются уйти.

Меня не было рядом, когда мальчишки на тебя напали. Только за этим зыбким оправданием я и могла спрятаться. Я не знала, что они задумали. Я им не говорила так поступать.

И я до сих пор не знаю, что именно произошло. Как и ты. Ты ничего нам не сказала, когда пришла домой, объятая едким, кислым запахом, в рваной одежде, обожженной, равно как и твои волосы. На твоей бледной коже были сотни воспаленных ран. Следы от слез оставили следы в саже на твоем лице, но плакать ты уже давно перестала. Ты не хотела ничего рассказывать. Баба тысячу раз умолял тебя сказать, кто это с тобой сделал, но ты лишь молчала, тараща глаза и дрожа всем телом.

Знала только я. Дым и уксус. Мы все знали, что так убивают змей. Логика мальчишек была очевидна.

Но я ничего не сказала. Я боялась, что, если выдам мальчишек, они выдадут меня.

В ту ночь священники пришли в наш дом в последний раз. К тому времени Мама вытерла сажу с твоего лица и завернула тебя в шелковый халат, чтобы скрыть твои шрамы, которые все еще сочились кровью. Но священники будто ничего не заметили. Они пришли по совсем другому делу.