Книга И. Са

Долготерпение потомков майя напомнило повесть Зазубрина «Щепка» — о красном терроре и расстрельных командах тогдашней ЧК. Люди в камере знают что их ждёт, но до последнего продолжают жить. Каждое утро приходит кожаный человек и зачитывает фамилии на расстрел. Так было нужно — чтобы сделать общество и страну счастливее. Так нужно и сейчас — чтобы снова сделать Америку великой.

Люди встают, прощаются и уходят. Нужно обязательно вставать и жать им всем руку — это важно, понимаете? Важно!

Теперь шконка слева от меня пустовала — ушел Серега. И справа никого не было — ушел Пако.

Я уже прожил положенные девять жизней и хорошо знаю — после чистилища Мейфлауэра начнется новая, следующая жизнь. Может быть меня вышлют. Может быть — отпустят домой с аусвайсом недогражданина. Все одно это будет иная, новая жизнь, жизнь в которой моё отношение к Соединенным Штатам уже никогда не будет прежним.

А через три дня отдельным этапом забирали и Дебошира. Он ждал ответа апелляционного суда почти восемнадцать месяцев и сейчас был рад — куда угодно, лишь бы из этого трюма.

Бернард, Анмар и я пили кофе, когда он подошел прощаться:

— Я в США почти два года прожил — но ничего кроме тюрьмы в Аризоне и здесь — не видел. Какая хоть она, Америка? Вы же пожили там вдосталь.

— Проживешь тут всю жизнь и все равно будешь для них ниггер-эмигрант. А дома в Гане хоть министром сможешь стать — ты шустрый.

Бернард ласково двинул Башира в плечо.

— Ты видел в новостях, как автомобили тут иной раз въезжают в дома и пропарывают их насквозь? Всё — тут фейковое, как и новости. Ненастоящие дома, ненастоящие улыбчивые люди с мертвыми от транквилизаторов глазами.

Я добросил свои пять копеек.

— Не страна, а голливудская декорация — везде обман, все для шоу. Толстые, сытые и деприссованые — думают если купят в этом году скоростной катер — американская мечта состоялась. От жизни тут хочется съебаться в горы и жить тихим индивидуализмом, вне общества сурикатов где все тянут лямочку в строевом забеге по чужому минному полю, чтобы быстрее использовать просроченные мины и апгрейднуться на новые, последней модели.

Анмарка стал развивать тему:

— Охота тебе быть одним из безликих толстяков впаянных в матрицу страны где деньги являются единственной верой и идеологией? Оставаться стоит только в одном случае — чтобы взорвать сытых ублюдков изнутри.

Джон Кошка вздрогнул и глянул на Анмара как Швондер: «Говори, говори, баламут. Товарищам из ГубЧК все-е-е про тебя известно».

К стихийному митингу примкнул сомалиец Майк:

— Милые добрые люди. Всем хотят помочь. Поэтому мочат с дронов джойстиками от XBOX исключительно из чувства гуманизма. Вы заметили как легко внушить зрителям местного восьмого канала, которых только и интересует, что погода, трафик и очередная погоня шерифа за фермером на пикапе, ищущим место зарыть задушенную из-за банкротства жену. Как легко уверить эти формы жизни, что они самые лучшие в мире и только им дано решать судьбы человечества.

Майки разогрелся до нужного уровня, повернул голову вверх к потолочному микрофону и заорал:

— Фак Трамп!

— Фак Трамп — согласились мы — несколько тише.

— Фаааак Америка — заорал сомалиец еще громче.

— Фак Америка! Фак Пилигримз! Фак Конститюшн! — подхватило сразу несколько голосов.

Уязвленный Джон Кошка побагровел и зашипел:

— Не любите Америку — убирайтесь!

Он накрыл голову подушкой, чтобы не слышать нас. Сумма международной негативной энергии предназначенная Трампу и капитализму — досталась целиком ему — Кошке. Три дня после стихийного митинга дебоширов его мучал флюс.

Кошка всем жаловался как большой ребёнок. Отчего-то его не принимает доктор, хотя он, гражданин США Джон Кошка, имеет право. Жрал тайленол — как и все на борту.

— Не нравится в тюрьме, нехер садиться, гринго — сказал ему сомалиец.

На четвертый день щека осужденного Лопаро так раздулась, что его сытое лицо утратило обычную овальную форму. Теперь рожа Кошки напоминала набросок неизвестной картины Сальвадора Дали. Даже вертухаи заметили страшную мутацию и забрали Джона в горбольницу — предварительно заковав в кандалы.

Мне вдруг отчетливо стало ясно, что Джон вовсе не Кошка, а Рыба. Одна из тех тварей, что до безобразия меняют форму, когда им угрожает опасность.

Джон Рыба узнал, что завтра этапом Аэрео Мехикан на тюрьму заедет сам Дон Хуан эль Монтеррей, человек картеля, поразительно похожий на кактус Сан Педро — как внешне, так и по характеру.

Перед тем как замочить очередную жертву Хуан повторяет «It takes Juan to know one» (Ит тейкс Уан ту ноу уан) После этой сигнальной фразы эль Монтеррей выплёвывает на ладонь тонкое, острое как мачете лезвие для бритья и валит жертву.

Вот Джон Кошка закатывает глаза в агонии, а кровь бьет из коцаного сонника ленивым фонтанчиком, Хуан, обняв его за плечи, нежно шепчет в ухо:

«Алоху Акбар, мазафака, Эстрелла дель Мар просила передавать привет»

Глава 11

Ни одно из знаковых событий истории Мейфлауэра не беспокоит Ису. Вся его суть занята поиском решения. Нужно ли платить пять тысяч за иллюзию свободы?

— Ты почему не хочешь плятит?

— Денег нет, Иса.