Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Когда во второй половине XIX века японцы стали приобщаться к достижениям Запада, первыми книгами, которые они бросились переводить, были «Всеобщая история» Г. Гудрича, «История цивилизации в Англии» Г. Бокля, «История европейской цивилизации» Ф. Гизо и т. п. Потому что нет истории — нети страны, нет и культуры. После того, как были переведены исторические сочинения, японцы приступили к переводам работ по военному делу, социологии, юриспруденции, естественным наукам, произведениям художественной литературы. Ну, и так далее.

Пока японцу незнакома «история» человека, с которым ему предстоит общаться, он тоже чувствует себя не в своей тарелке. Отсюда — непременный обмен визитными карточками при начале знакомства. И даже на инструкциях по применению лекарств в первых строках довольно часто пишут, когда и кем это лекарство было изобретено. Лишенное истории не имеет право на существование и на доверие.

«Первый министр Хорикава был красивым и богатым. И еще его отличала любовь к роскоши. Сына своего — влиятельного Мототоси — Хорикава определил управляющим сыскным департаментом и, когда тот приступил к несению службы, заявил, что китайский сундук, стоявший в служебном помещении сына, выглядит безобразно, и распорядился переделать его на более красивый. Однако чиновники, знающие старинные обычаи, доложили ему: „Этот сундук переходил здесь из рук в руки с глубокой древности, и неизвестно, откуда он взялся: с тех пор прошли уже сотни лет. Когда во дворце от старости приходит в негодность какая-либо вещь из тех, что передаются из поколения в поколение, она служит образцом для изготовления новых, так что лучше бы его не переделывать“». («Записки от скуки», перевод В.Н. Горегляда). Нечего говорить, что после такого убедительного обоснования в пользу древности распоряжение Мототоси было отменено.

В этой истории заключена самая суть отношения японцев к истории: если что-то было начато, оно должно быть продолжено, ничто не должно исчезнуть в потоке времени.

Японский писатель Хотта Ёсиэ, прибыв в столицу СССР из Испании в испанском же «высокохудожественном» берете, очнулся на секунду в автомобиле после самолетных возлияний, бросил мутный взгляд на московскую толпу, сказал: «Ничего путного у вас не будет, пока косоворотки носить не станете», — и снова заснул.

Удивительно, но в нынешней Японии сохранились образцы древней деревянной архитектуры. Даже сегодня мы имеем возможность наблюдать некоторые синтоистские святилища в их первозданном виде. Дело в том, что главные храмы (такой как, скажем, родовой храм правящего рода в Исэ, префектура Миэ) было заведено перестраивать раз в двадцать лет. Этот обычай ведет свое начало с конца VII в. Рядом со старым храмом отстраивали точно такой же новый, а прежний после этого сносили. В этом действе нашли отражение как практические соображения (через двадцать лет дерево в японском климате приходит в ветхость), так и ритуально-магические — циклическое обновление миропорядка один раз в поколение. Кроме того, играло свою роль и соображение о технологической преемственности: перестройка раз в двадцать лет обеспечивала передачу мастерства от одного поколения строителей к другому.

В Японии никто не станет похваляться, что он сделал что-то первым. Скорее он сошлется на то, что продолжил начатое кем-то дело. А потому реформаторы там всегда рядятся в одежды консерваторов. Европейцы часто именуют широкомасштабные реформы периода Мэйдзи революцией — за три десятка лет Японии удалось шагнуть из феодализма в современное индустриальное общество. В Японии же утвердился термин «обновление». Под этим обновлением мыслится возврат к старому — к тому старому доброму времени, когда еще не было никаких сёгунов, которые затем отняли у императоров принадлежавшую им когда-то власть.