Книга историй

А [епископы] оттуда громогласно выкрикивали безобразные оскорбления, ругательства и хулу да еще метали в хана камни и стрелы. И, увидев, что мирным путем они не покорятся, хан приказал своим войскам выполнить его волю любой ценой. И несколько скалолазов из его войска поднялись на вершину горы, где была пещера, и, держась за выступ, спустились по извилистой тропе к входу [в пещеру]. Один из скалолазов-мусульман, добравшись до пещеры, в которой находился епископ Манвел, встал и заглянул внутрь. Увидев сидевшего там епископа, [мусульманин] прежде всего приветствовал его на своем языке, а епископ, опешив, не смог даже ответить ему; мусульманина это приободрило и в душе и на деле — он вошел в пещеру, выхватил из-за пояса меч, ударил епископа и убил его на месте, а отсеченную голову сбросил вниз к стопам хана. Потом и другие /49/ воины-персы, подбодренные, быстро взобрались в пещеру и, схватив единомышленников этих епископов, спустили их вниз к хану, и все они здесь же были убиты. Затем персы учинили великий розыск по всему ущелью и, поискав, нашли всех беженцев, спрятавшихся в расщелинах и за выступами скал, разграбили их имущество, кое-кого убили, а остальных погнали и присоединили к основной рати переселенцев.

Итак, здесь ясно проявился справедливый суд Божий над этими двумя епископами, которые поехали в Исфахан и привели оттуда племя персидское[68], разорившее Армению; [суд праведный], лишивший их возможности жить, мыслить и дышать: они и сами погибли от меча, ибо те, на кого [епископы] уповали, стали их убийцами. Согласно тому, как сказано в Писании: «Чем кто согрешит, тем и наказывается»[69]. Не получив никакой пользы от суетного предложения и нечестивых дел своих, они перед справедливым судом Божьим понесли наказание за разорение страны армянской, за гибель народа и за смерть невинных людей, за лишнее кровопролитие, за разорение святых церквей и много других несчастий, и после всего этого сами околели от меча персидского.

Покончив с этим, хан собрал все свое войско и выступил против других беженцев в Гарнийском же гаваре; оставив тех, кого не смогли поймать, /50/ разграбив и перебив тех, кого поймали, выселили [остальных] и погнали с собой, пока не дошли до обширной долины, называемой Корадара. И хотя много было в том ущелье пещер и твердынь, где прятались христиане, [персы], оставив все, обратились к прославленной пещере, которую называли пещерой Яхышхан; ибо, прослышав о неприступности ее, здесь собралось много мужчин и женщин христианского вероисповедания, около тысячи душ. Христиане тщательно охраняли путь к пещере. А персидские войска, хоть и дрались несколько часов [подряд], вооруженные стрелами и ружьями, однако ничего не добились, так как [пещера] находилась чрезвычайно высоко, в глубине [скалы]. И вот коварные персы изобрели иной способ: отделили от войска своего двести человек, вышли из ущелья и поднялись на вершину утеса (а утесы и скалы в ущелье возвышались друг над другом поясами); привязавшись веревками друг к другу, они стали спускаться с пояса на пояс, с пояса на пояс, пока не дошли до вершины пояса, на котором находилась пещера; там облачили четырех человек в железные доспехи, одели их с ног до головы в железо, привязав к поясу каждого четыре или пять сабель (дабы когда сломается одна, была наготове другая), дали им в руки обнаженные мечи и опоясали каждого двумя или тремя веревками (дабы если оборвется одна, поддержала его другая). Затем спустили их на веревке с огромной высоты, те /51/ добрались до пещеры, вошли в нее и, напав на мужчин и женщин с обнаженными мечами, стали безжалостно рубить их, подобно тому как волк, забравшийся в загон для скота, пожирает без пощады скот. Христиане, увидев безжалостный меч персидский, разящий их, начали громко кричать, горестно вопить, рыдать и оплакивать гибель своих близких. И, негодуя, подобно бушующему морю, бросаясь взволнованно друг к другу, они в смятении метались по пещере, жаждая избавления, но не было им спасения.