Книга историй

Вместо того чтобы изо дня в день обновляться, [церкви наши], разрушаясь и разоряясь, с каждым днем превращались в руины; вместо приятного благовония ладана были они полны плача; умолкли голоса, прославляющие бога, перестали отмечаться годовые празднества и спасительные литургии.

И нужен нам здесь древний Иеремия, чтобы оплакать новый Израиль; ибо, согласно скорбопевцу Мовсесу — отцу стихотворцев[76], не вернется уж к нам жених, удалившись, ушел он безвозвратно от нас. Так назовем же народ наш вайкабовт[77], ибо перенял он славу Израиля, согласно древнему сказанию.

Вернемся опять к порядку прежнего повествования нашего, к словам, которыми мы довели Джгал-оглы до Нахичевана, а шаха — до Тавриза. Итак, направился шах в Тавриз и перезимовал там с войском персидским, ибо страх его перед османами исчез.

А Джгал-оглы, шедший вслед за персидским войском, достигнув Нахичевана, узнал, что шах переправил переселенцев через реку Ерасх и погнал в Персию, а также выселил и погнал джугинцев, предав огню все строения [их]. И ошалел от величайшего изумления [Джгал-оглы], что так быстро за несколько дней персы смогли свершить столько великих дел. Поэтому снарядил двух лазутчиков и приказал им добраться до Джуги, посмотреть и узнать правду и принести ему /56/ точные сведения. А лазутчики, добравшись [до Джуги], увидели, что все уже было кончено: строения Джуги были сожжены, а головешки продолжали дымить. Они вернулись к Джгал-оглы и [сообщили] о достоверности рассказанного. И там Джгал-оглы решил в душе не идти по джугинской дороге, не переправляться по реке Ерасх и не следовать за персами. Во-первых, потому, что был в сомнении и подозревал персов в уловке: как бы не повернули они стопы и неожиданным ударом по османам не зажали их между Ерасхом и ущельем и не уничтожили их. Во-вторых, потому, что изгоняемый народ вели по дороге, по которой тяжелое османское войско, если бы даже захотело, не смогло бы пройти. И в-третьих, так как приближался их знаменитый [праздник], дня Возвращения, называемый Касум Гюню[78]. Подумав обо всем этом и тому подобном, [Джгал-оглы] тогда не пошел на Тавриз, а, выйдя из Нахичевана, переправился через Ерасх близ селения Астабад и направился с ратью своей в город Ван и там перезимовал до весны.

/ 57 / ГЛАВА 5 Об изгнании [населения] самого богатого городка Джуги в Персию

Итак, мы рассказали обо всем, что было соделано царем шахом Аббасом со страной и народом армянским, изгнанным в Персию, и теперь пора нам рассказать о большом и прославленном городке Джуге. Ибо накопленные издавна горький яд и ненависть к Джуге, сокрытые в сердце шаха, нашли здесь случай открыто проявиться. Он последовал примеру предшественника своего — Сабюроса[79]. Как мы уже рассказали в предыдущей главе, шах выделил для армянского населения провожатых из персидских войск и послал их во все области армянские, и они выселили и изгнали [армян]. Так поступили и с Джугой. /58/ Призвал к себе [шах] Ханиса Тахмасп-Кули-бека, о котором мы сказали в самом начале[80], что он брат Атабека и был заложником грузин у персидских царей и, вскормленный последними, отрекся от [своей] веры.