Книга как иллюзия: Тайники, лжебиблиотеки, арт-объекты

Ренессанс, барокко, Просвещение, век «пара и электричества» – каждая эпоха по-своему стремилась к систематизации творений Природы и Человека, а форма Книги служила универсальной емкостью для наполнения любым содержанием. История библиомуляжей – это главным образом набор игровых правил и риторических приемов, отражающих философское и творческое переосмысление предметной сущности книги. Но не только! Это еще и комплекс мемориальных практик, связанных с «консервацией» событий, переживаний, впечатлений.

Едва ли не во все времена люди почитали семейным, а то и гражданским долгом передавать потомкам нечто запоминающееся – от листочка дерева необычной формы до трогательного письма, от родительского наставления перед свадьбой до любопытной газетной заметки, от миниатюрного портретика до вышедшей из оборота денежной купюры. Библиомуляжи служили удобными и красивыми хранилищами для таких артефактов. Здесь фиктивная книга сама превращается в предмет-воспоминание.

Подобное расширение предметного функционала книги начинается еще в период Проторенессанса. Человек ощущает себя уже не только подобным, но и равновеликим книге. Он сам становится книгой, увековечивая свое имя в текстах. И даже уже написанная книга продолжается записями ее владельца.

Знаменитый не только поэтическим творчеством, но и библиофильскими увлечениями Франческо Петрарка подклеил страницу в сборник текстов Вергилия – для фиксации памятных дат вроде встречи с возлюбленной Лаурой и смерти сына. Генрих VIII обменивался любовными записками со своей будущей женой Анной Болейн на полях часослова. Среди менее известных, но не менее ярких примеров – заполненный личными записями и рисунками поясной молитвенник немецкой монахини XVI века Катарины Редер фон Родек.

С распространением массовой печати формируется практика использования экземпляров Библии для всяких бытовых нужд. На широких полях или пустых листах фиксируются важные события семьи: рождения и смерти, крестины и свадьбы, поступление на учебу и уход на войну. Между страницами хранятся газетные вырезки, детские рисунки, портновские выкройки, нотариальные документы, аптечные рецепты, театральные программки, засушенные цветы, пряди волос, образцы тканей и кружев… Выбранные для подобного использования тома – преимущественно крупноформатные, с добротными переплетами и плотной бумагой – в обиходе так и называли – книгами для коллекций (англ. collecting books).

Описания этих практик встречаются на страницах викторианских романов. Так, в «Ярмарке тщеславия» Уильяма Теккерея в большой красной раззолоченной Библии «на первом чистом листе Осборн, согласно обычаю, записывал четким писарским почерком даты своего брака и смерти жены и дни рождения и имена своих детей». Причем писатели нередко посмеивались над библиофетишизмом своих современников. «Если у сестер Додсон в их девические годы Библия чаще раскрывалась на определенных страницах, причиной тому были сухие лепестки тюльпана, заложенные куда придется, а отнюдь не особое пристрастие к истории церкви, молитвам или догматам», – иронизирует Джордж Элиот в «Мельнице на Флоссе». Комическую подачу находим и в «Жизни Дэвида Копперфилда» Диккенса: «Софи хранит у себя в столе прядь моих волос, но должна держать их в книге с застежками, чтобы они не встали дыбом. Как мы над этим смеялись!»

Уильям Генри Мидвуд.

Помолвка Бернса и Мэри. Ок. 1860. Холст, масло[101]

С XVIII века стало модным обмениваться личными Библиями «на добрую память». Между страницами вкладывали засушенные цветы, надушенные платочки, стихи собственного сочинения. Обратим внимание на изящное обыгрывание метафоры: процесс производства одинаковых оттисков и получения идентичных впечатлений; полиграфическая печать и «отпечаток на сердце». Парадоксальное соединение религии с магией: священная книга превращалась в талисман, амулет, оберег. Ее в буквальном смысле «принимали близко к сердцу» – для душевного утешения, духовного очищения, защиты от злых сил.

Чарльз Люси.

Портрет Роберта Бернса и его Мэри. 1844. Холст, масло[102]

Легендарная иллюстрация – прощание Роберта Бернса с горянкой Мэри Кэмпбелл. Добросердечная девушка покорила сердце пылкого юноши, ставшего затем национальным поэтом Шотландии. Влюбленные условились о встрече погожим майским утром в уединенном месте на берегу Эйра, чтобы затем ненадолго расстаться и уладить дела перед свадьбой. В знак любви и верности обменялись Библиями. Однако счастья не случилось: Мэри умерла от лихорадки…