Книга Короткого Солнца

— Женщина, держащая змей? Я хотел спросить еще кое-что о Сфингс, но забыл, что именно.

— Вообще-то она довольно интересная фигура. Когда я был мальчиком, я считал ее наименее привлекательной из Девяти, и в этом есть доля правды; но она отнюдь не менее сложная. Можно подумать, что она — зеркальное отражение своей сестры Фэа. Если это так, то Фэа — зеркальное отражение Сфингс, что делает ее богиней мира. Титул ей подходит, хотя она и не удостоилась его, по крайней мере в Вайроне.

Хряк снова прикоснулся к изваянию Сфингс, найдя медальон:

— Х'они сражаются, кореш? Похоже, х'они должны.

— Нет. — Опираясь на посох, он изучал статую. — Несмотря на мечи, которые она держит, Сфингс не просто богиня войны, как мне следовало бы пояснить. Она также управляет послушанием, храбростью, бдительностью и выносливостью — всеми добродетелями, которыми должен обладать трупер, даже чистотой и порядком. Я упомянул, что Фэа была богиней врачей, богиней исцеления. Я знал одного доктора Журавля из Тривигаунта — это было еще до того, как они стали воевать с нами. Он был крепким и храбрым, хотя и невысоким человеком; и он сказал бы нам в недвусмысленных выражениях, насколько хорошая диета и чистые руки имеют отношение к здоровью и исцелению. Так что нам нужны и Фэа, и ее сестра. Можно сказать, что они нуждаются друг в друге.

Выпрямившись, он с улыбкой повернулся к Гончей:

— Ты вспомнил, о чем хотел спросить?

Гончая покачал головой.

— Тогда у меня вопрос к тебе. Когда ты сказал, что многие изваяния Колющей Сфингс были разбиты, я предположил, что ты имел в виду разгневанных жителей Вайрона, которые видели в них символы Тривигаунта. Минуту назад мне пришло в голову, что вандалами могли быть и сами жители Тривигаунта. Статуи, подобные этой, запрещены в Тривигаунте и на его территориях, предположительно по ее приказу, как и ее изображения; и я полагаю, что какая-нибудь глубоко религиозная женщина из Тривигаунта могла поддаться искушению и уничтожить их, где бы она их ни нашла. Это и произошло?

— В основном в городе, я думаю. В Великом мантейоне.

Хряк усмехнулся:

— Х'обе стороны х'их ломают?

Гончая кивнул с печальной улыбкой:

— Я слышал это о жителях Тривигаунта, наверное, потому, что они делали это там. И я надеялся, что Рог объяснит нам, почему они этого хотят. Вот о чем я хотел спросить, но забыл. А ты можешь, Рог?

Он уставился в полумрак закрытого ставнями мантейона, где одинокая полоска солнечного света пронзала пыльный воздух.

— Шелк речь!

— Боюсь, Орев имеет в виду меня. — Он снова повернулся к ним. — Кто я такой, чтобы противиться требованиям птицы? Они хотели этого, потому что думали, что этого хочет их богиня; но ты, конечно, и сам это понимаешь. Настоящие вопросы заключаются в том, хотела ли она это, и если да, то почему. — Он снова замолчал, его ясные голубые глаза были погружены в раздумья.

— Если она не хотела, то ее предполагаемое требование, по-видимому, ложь, выдвинутая Капитулом Тривигаунта — как бы он ни назывался — или правительством Рани. Если это так, то они, вероятно, делают это для того, чтобы более жестко отделить своих людей от тех, кто живет в других городах. Я уже упоминал, что к югу от Нового Вайрона есть город выходцев из Тривигаунта?

— Я этого не знал, — сказал Гончая.

— Произошла определенная степень смешения, которую некоторые люди с обеих сторон стремились предотвратить — женщины Тривигаунта выходили замуж за вайронезцев, а вайронезки — за мужчин Тривигаунта.

— Жаль всех четверых, — сказал Хряк.

— Как и мне, в некотором смысле, но сомневаюсь, что они гораздо более — или гораздо менее — недовольны, чем другие пары.

Во всяком случае, их обычай — отказываться изображать богов — явно изолирует народ Тривигаунта. Этот мантейон показался бы им богохульным; что еще важнее, дом любого благочестивого человека в Вайроне тоже был богохульным. У моего друга Гагарки, который был, что называется, обычным преступником, хотя и необычным человеком, на стене висело изображение Сциллы. Но я отвлекаюсь от темы.

Если Сфингс сама наложила запрет, я думаю, скорее всего, она действовала из гордости или стыда. Возможно, она чувствовала, что мы не можем сделать ее правильное изображение. Я видел Киприду...

Рука Хряка сомкнулась на его локте, толстые острые ногти почти причиняли боль.

— Давным-давно, и ни один художник не смог бы изобразить столь же прекрасную женщину. Жена Шелка, Гиацинт, была ослепительно красива в молодости, но даже она не была так красива.

Хватка Хряка ослабела.

— Или Сфингс может стыдиться своих последователей или вообще не хочет, чтобы ей поклонялись. Ни один из других богов, кажется, не поступает так, но это сделало бы им честь.

Гончая уставился на него:

— Но…

— Но они же боги. Ты это хотел сказать? Да, это правда. Они наши боги, — по крайней мере здесь, — и если они требуют нашего поклонения, мы должны дать его им или погибнуть. Видишь вон ту нишу?

— Да, — сказал Гончая. — Там пусто.

Орев резко каркнул, и его хозяин подошел к ней: