Книга Короткого Солнца

— С позапрошлого лета, Отец.

— Почти два года, — сказал я Вайзеру, — хотя, когда я смотрю на своих сыновей, мне кажется, что меня не было дома гораздо дольше. Когда я уезжал, они были еще совсем детьми, а теперь они — молодые мужчины.

— Храбрые молодые мужчины они есть. Отважные молодые мужчины.

Я согласился.

— У судьи Кеннера[147], их я вижу. Убиты оба будут, я думаю, но они бегут и стреляют, стреляют и бегут, а за ними мои матросы идут. Молодые львы они есть.

Я поблагодарил его:

— Вы, должно быть, видели их и на моем суде. Я видел вас в зале, а они сидели почти прямо за моей спиной.

Вайзер кивнул:

— Их внутрь мы провели. Беруп и я. Его семья мы говорим, и все в сторону отодвигаются.

— Не могли бы вы поделиться со мной своими впечатлениями о моем процессе? Вы бы оказали мне большую услугу, капитан.

— Моими, мессир Рог? — Он оглянулся на рулевого, потом перевел взгляд на бурлящую серо-зеленую воду. — Вы тоже видели.

— Да, но мне хотелось бы услышать чужие впечатления, а вы проницательный наблюдатель.

Он рассмеялся:

— Нет, моя жена думает.

— Мужчины и женщины часто имеют разные мнения о том, что важно.

— Эту девушку, Вадсиг, вы должны спросить, мессир, или свою дочь. — Он хитро посмотрел на меня.

— Может быть, я спрошу, но мне хотелось бы услышать ваши впечатления. Я обнаружил, что мне трудно описать суд. Все время мешают детали.

Я улыбнулся, и Вайзер тоже.

— В процессе написания всего отчета — не только той части, которую вы видите здесь, но и намного большей, убранной с одеждой, которую я купил в Дорпе...

— Новую одежду вы покупаете, мессир, но старую вы носите. На лодке умно это есть.

— ...я узнал, что у меня своего рода мания записывать разговоры. Если вы сейчас скажете мне, что вам больше всего запомнилось на моем суде, я непременно запишу это, и мой отчет станет намного лучше.

Он кивнул, снова устремив взгляд на волны и облака, потом что-то крикнул молодому человеку на корме.

— Что я лучше всего помню, вы хотите знать, мессир Рог?

Я кивнул (пылко, я надеялся). Он ничего не сказал, и я рискнул:

— Виток красного солнца — это то, что вы помните лучше всего, я полагаю. Башня и ямы под ней.

— Это вы называете тот гниющий город? — Вайзер покачал головой. — Нет, я помню. Забыть я стараюсь. — Он поднес ко рту воображаемую бутылку и сделал вид, что пьет.

— Муж речь! — настаивал Орев.

— Что я помню? Эти длинноногие парни.

— Исчезнувшие люди? Я уже думал об этом. Наверняка многие из вас подумали, что это всего лишь высокие люди в масках.

— Может быть, мессир, но четыре руки они имели.

— Уверяю вас, капитан, это были не такие люди, как мы. Это были Соседи, которых мы по эту сторону моря обычно называем Исчезнувшими людьми.

— Не людьми они быть могут, я думаю. Это другие могут подумать, я имею в виду. Исчезнувшие люди они были, я знаю. Моя команда, — он пожал плечами, — мне они служат. Этим вы служите, мессир Рог?

— Нет. Они мои друзья, а не работодатели.

— Попутный ветер они дадут?

— Возможно, они могли бы... Не знаю. Конечно, я не стану просить. Давайте плыть по нашему собственному ветру, капитан. — Теперь уже я, а не он смотрел на море; и я не мог отделаться от мысли, что там, под колышущимися волнами, плыла Саргасс.

— Больш мокр, — произнес Орев. И еще: — Плох мест!

— Это, конечно, плохое место для птиц — или, по крайней мере, плохое место для тех птиц, которые не являются морскими; но ты очень быстро научишься патрулировать его берега в поисках мертвой рыбы.

Вайзер усмехнулся.

— Это тот момент моего суда, который вы помните наиболее ясно? Когда в зал суда вошли Исчезнувшие люди? Расскажите мне об этом, пожалуйста. Что вы видели, слышали и чувствовали?

— Таала я наблюдал. Три золотые карты ему я даю. Это вы знаете?

— И да, и нет. Беруп объяснил, что вы и он, вместе со Стриком и Зиком, внесли свой вклад. Таал хотел большую сумму за то, что будет защищать меня, сказал Беруп, потому что это стоило бы ему благосклонности судей, но они — ты и твои друзья — боялись, что восстание никогда не вспыхнет.

Вайзер кивнул:

— Без всего остального — не было бы оно. Без Исчезнувших людей, мессир.

— Возможно, ты прав.

— И его. — Кончик его морского ботинка почти коснулся широкой спины Бэбби. — Никогда так много я смеялся.

Я признался, что в тот момент мне это не показалось смешным, хотя в ретроспективе кажется.

— Смеялся я есть, и за бока держался я, но и за игломет тоже. Почему это, как вы думаете, мессир Рог? — Он улыбался, но его ясные голубые глаза были серьезны.

— Насколько я могу судить, вы думали, что один из легерманов может застрелить бедного Бэбби за то, что он гонялся за судьей Хеймером по комнате, — я и сам так думал.

— Нет, мессир. — Вайзер медленно покачал головой. — Ваша дочь это была. Очень красивая девушка она есть. Не так красива, как моя Сайфер, но прекрасна тоже. Ее имя я забыл.

— Джали.

— Джали. Да. Тоже она смеется. Никогда смеха как у нее я слышал, мессир.

— Плох вещь! — воскликнул Орев, и я сказал ему, чтобы он замолчал.