Книга Короткого Солнца

— Тогда я не стану больше спрашивать, пока закон Дорпа не будет изменен, хотя Дорп от этого проиграет. Честь заставила нас прийти.

— Потому что обвиняемый ваш друг здесь стоит?

— Потому что обвиняются жители вашего города.

— Кто нас обвиняет?

Хеймер постучал по столу:

— Рассматриваемым делом вы сами должны ограничиться, мессир Таал.

Большая картина упала на пол, и около половины зрителей вскочили на ноги.

Таал тихо спросил:

— Это вы сделали, мессир Ветрооблак?

— Нет.

Судья Хеймер наклонился к нему, указывая своим официальным жезлом:

— Говорить вы должны, мессир! Это кто сделал?

— Вы. — В этом простом слове было что-то такое, что испугало даже судью, и что я сам нашел ужасным.

Таал обратился к суду:

— Мессир Рехтор, то, что мы здесь делаем, опасно оно есть. Допросить мессира Ветрооблака я должен, но не вы нужны. Со всей честью для суда, это я предлагаю.

Я почувствовал, как задрожало здание, и Хеймер кивнул, его лицо побледнело.

— Моего клиента, мессира Рога. Как давно вы его знаете?

— С тех пор, как я отдал ему свою чашу. — Лицо Ветрооблака повернулось ко мне, и хотя я не мог видеть его глаза — я никогда не видел глаза ни одного из них, — я почувствовал его взгляд.

— Сколько дней и лет вы не можете сказать, мессир?

— Нет.

— Он честный человек?

— Даже слишком честный.

— Вам он служит?

— Да. — Признаюсь, это меня удивило; я все еще думаю об этом.

— Предатель нашего рода он есть?

— Нет. — Мне кажется, в этом слове было изумление.

— К этому судебному делу обратиться я должен, мессир. Это вы понимаете. То, что этот виток нам вы дали, не существенно оно есть. Об этом не я могу спрашивать. О вашем знании человеческих характеров я могу осведомиться, если мессир Рехтор позволит. Человек — так называем мы свой род — не вы есть?

— Да, но я человек своего рода.

— Однако вы знали многих людей, мессир? Таких людей, как я и как мессир Рехтор?

— Да. Я был одним из тех, кто поднялся на борт вашего витка, когда он приблизился к нашему солнцу. В Витке я познакомился со многими из вашего рода, и с тех пор я узнал других на обоих витках, которые мы когда-то называли нашими.

— Из них, мой клиент мессир Рог один есть?

— Да. Мы познакомились ближе, когда он жил в моем доме, на некотором расстоянии отсюда. Я нашел его благородным человеком, преданным вашему роду.

— Если он предан нашему роду, то для вас он должен быть врагом, мессир. Это вы отрицаете?

— Отрицаю. Вы говорили о своей породе. Вы порождаете своих собственных врагов, которые также являются и нашими врагами, тех, кто уничтожает других ради выгоды и грабит их ради власти. — Здесь Ветрооблак сделал паузу — я никогда этого не забуду, и сомневаюсь, что кто-нибудь из присутствовавших это сделает — и очень медленно повернул свое затененное лицо к Хеймеру.

— Вашим гостем мессир Рог был. Это вы сказали. Пригласили его вы были?

— Нет. Его привел другой «человек», который жил в моем доме. Он не боялся меня, как другие.

— Это вы сделали, хотя в вашем доме без вашего разрешения он жил?

— Скоро наступит весна. Белые рыболовы вернутся, гремя и затемняя ваше небо, — которое было нашим, — своим брачным полетом. Двое будут гнездиться на вашей трубе, хотя вы и не пригласите их.

Затененный взгляд Ветрооблака был устремлен на Хеймера, хотя он обращался к Таалу; в этот момент он направил взгляд на Ната:

— Вы говорите, что он причинил вам вред, но я вижу вас целым, толстым и свободным, а рядом с ним стоит человек с мечом.

К его вечной чести, Нат встал и попытался снять свое обвинение, но Хеймер не позволил ему этого, спросив, были ли сделанные им заявления ложными, и предупредив, что его будут судить за ложь под присягой, если он признает, что они были ложными.

Только тогда я по-настоящему понял, что же пошло не так в Дорпе. Дело было не в том, что его судьи брали взятки или использовали свою власть, чтобы обогатиться, хотя они, безусловно, это делали. Они создали систему, которая медленно, но верно уничтожала всех, кто с ней соприкасался. Оставленная работать, она уничтожила бы меня, как и хотел Нат; но она уничтожила бы и Ната, и сам Дорп.

Вадсиг пришла поговорить со мной:

— Вот вы сидите, мессир Рог, пишете и пишете. С нами вы не разговариваете.

— Бедн муж! — подтвердил Орев, а я возразил, что говорил с ним, хотя бы для того, чтобы он замолчал, и что я говорил с капитаном Вайзером.

— Вас нам не хватает. Шкуре и Копыту это есть. Мне, тоже, мессир. Злой на нас вы есть?

— Нисколько. Но, Вадсиг, я бы предпочел, чтобы вы, молодые люди, жаждали моего общества, а не с нетерпением ждали, когда я уйду.

— Мне идти вы хотите? — Она вскочила, отряхивая пышную юбку и делая вид, что глубоко оскорблена. — Скажите мне вы должны! Скажите обратно на кухню ты идешь, грязная Вадсиг!

Я возразил, что ни один мужчина не может возражать против общества такой женщины, как она.

Она снова села:

— Когда вашего города мы достигнем, жениться я и мессир Шкура мы будем. Своей матери благословения он желает. Для нее хороший сын он есть.

— Я знаю, Вадсиг, и он мне тоже хороший сын. Я становлюсь самым счастливым человеком на Синей, когда гляжу на вас обоих.