Книга Короткого Солнца

— Никаких жен. Конечно. Во-первых, Хари Мау, у меня уже есть жена. Во-вторых, я никогда даже не видел этих женщин. И они меня тоже не видели.

— Ты опозоришь их, Раджан. Никому не нужна брошенная жена. Кроме того, у тебя должны быть жены, чтобы готовить и убирать.

Сидя в маленькой конной двуколке, он вспоминал тот разговор. Судя по тому, как указывали на это здание люди, бежавшие впереди (безусловно, хорошие бегуны), это трехэтажное оштукатуренное строение с башенками и необычными окнами за низкой оштукатуренной стеной было его дворцом. Седобородый человек в большой алой головной повязке, поклонившийся, как только взгляд Раджана упал на него, был, по-видимому, Раджья Мантри.

Занавеску на одном из верхних окон отодвинули ровно настолько, чтобы можно было увидеть два прелестных смеющихся лица с испуганными глазами, а затем снова опустили.

Глава девятнадцатая ПОСЛЕДНИЙ РАЗ

Джугану и Сцилла хотели сразу же вернуться на Виток красного солнца, но Отец сказал, что нет никакого смысла уходить туда с лодки, потому что, скорее всего, мы снова окажемся на речной лодке, а мы хотим совсем не туда. Нам нужен хороший безопасный дом, сказал он, где все будет в порядке в то время, пока нас не будет. Это означало, что мы должны вернуться в Новый Вайрон, что при плохом ветре и безветрии заняло три дня. Джугану это не понравилось, но мы ничего не могли с этим поделать.

Я думал, что мы поедем к дяде Теленку, но Отец выбрал другое место — хороший большой дом, принадлежавший даме по имени Перец. Шкура уже встречался с ней, и она никак не могла смириться с мыслью, что я — не он. Но она была милой старой дамой.

Отец объяснил, что нам нужно, и она сказала, что у нее есть такое место — гостевая комната, в которой есть только одно окно, но две кровати. Мы пошли туда, и там было большое окно, забранное металлическими прутьями. Она не называла их прутьями, и они были красиво закручены так, что в середине получился цветок, но это были прутья. Я ухватился за них и попытался вытащить, но не смог заставить их даже немного согнуться.

Она ушла, и мы закрыли дверь, заперли ее на засов и легли на кровати, Отец и я — на одну, а Джугану — на другую. После этого я долго смотрел в потолок, и ничего не происходило. Было около двух часов дня, и солнце светило довольно ярко. Это был интересный потолок, потому что кто-то расписал его так, будто ты стоишь вверх ногами и смотришь вниз на сад. Там был фонтан, в котором отражалась Зеленая, и эти большие белые цветы, что распускаются по ночам, и даже летучая мышь. Но через некоторое время мне это порядком надоело.

Наверное, и Отцу тоже, потому что он сказал:

— О чем ты думаешь, Джугану? Ты в каком-то смысле сражаешься со мной.

Джугану ответил, что нет, и они немного поговорили об этом. Птица начала говорить, иногда сама, а иногда за нее говорила Сцилла. Мне это не понравилось, и я думаю, что Отец, должно быть, заметил это, потому что велел ей замолчать. Затем он сказал Джугану подойти и лечь там, где был я, а мне лечь в его постель. Мне это тоже не нравилось, потому что я, естественно, беспокоился за отца. Но я перелег.

Потом он заговорил с Джугану о том месте, куда мы пытались попасть. Я никогда раньше не слышал, чтобы он так говорил, да и вообще никто. Я собираюсь записать все, что помню, но не думаю, что смогу заставить вас услышать это так, как слышал я, лежа на спине, глядя на летучую мышь и наблюдая, как темнеет комната.

— Представь себе виток, такой старый, что даже времена года в нем стерлись, — сказал Отец, — виток, на котором когда-то были такие же джунгли, как у вас, с широколистными растениями, множеством цветов и огромными деревьями. В наше время для этого слишком холодно, и когда люди этого витка говорят о нашем, они имеют в виду пятьсот лет.

Солнце красное. На тенеподъеме всегда холодно, и прохладно даже тогда, когда Красное солнце находится в зените. Весь день напролет можно видеть звезды, если только они не скрыты облаками. Подумай о витке, где нищие убивают бродячих собак ради их шкур.

Он говорил еще довольно долго, а потом сказал:

— Что наполняет твое воображение, Джугану? Куда летят твои мысли? Будь честен со мной.

— Я думал о витке, который ты описал, — сказал Джугану, — о витке, в которым мы были, и о лодке крылатой женщины.

— О чем еще?

— Что я буду там таким же человеком, как ты, лучшим человеком, чем ты, Раджан, потому что я буду моложе и сильнее, таким же молодым и сильным, как твой сын, и мне не придется питаться от него, чтобы стать сильным. Ты знаешь, как мы размножаемся, Раджан? Мы, Народ?

— Я знаю, что ваши яйца должны полежать в нагретой солнцем воде. И больше ничего.

— Нет муж, — сказала птица. — Народ? Никогда! Нет Виток, — и я понял, что это Сцилла. — Нет там. Хорош! Плох вещь!

Джугану сел:

— Мы там! Они привели нас! Мы повсюду!

Отец заставил его лечь и велел Сцилле молчать, если она хочет сделать то, что сказала ей Великая Сцилла. После этого она почти ничего не говорила. А может, и вообще ничего.