Книга Короткого Солнца

— Они пригласили нас послать кого-нибудь, одного мужчину или одну женщину, чтобы они полетели обратно к Витку длинного солнца и вернулись на этот. Ты видел их письмо, и это точная копия. Как ты это объяснишь?

— Они это могут объяснить. Их спрашивают. Все этому молодому парню рассказать хочу, так что осторожнее он будет. Боишься ты, что столько много скажу, что не пойдет он?

— Нет, — ответил Кабачок, и я подтвердил, что ухожу.

— Тебе вопрос я задаю. — Вайзер покрутил в бокале остатки вина, глядя в него так, словно мог прочесть будущее по его спирали. — Один человек может вернуться, твое письмо говорит. Этот парень Шелк сюда привезти ты хочешь. Будет двое.

Я кивнул:

— Кабачок, другие наши предводители и я говорили об этом. Очень многие люди знают о патере Шелке. Мы считаем, что, когда он назовет себя, они позволят ему подняться на борт их посадочного аппарата.

Вайзер только уставился на меня, и я добавил:

— Мы надеемся, что они, по крайней мере, позволят.

— Ты надеешься, — фыркнул Вайзер.

— Мы надеемся, — сказал Кабачок. — Наш собственный посадочный аппарат вмещал более пятисот человек. Я сомневаюсь, что на их приглашение откликнутся двести человек других городов, но предположим, что они это сделают. Или, скажем, они получают сотню, а к этому прибавят еще четыреста своих людей. Посадочный аппарат благополучно достигает Витка длинного солнца, и сотня разбегается, каждый ищет свой собственный город.

Вайзер нахмурился:

— Это ты должен закончить.

— Когда придет время возвращаться, как ты думаешь, сотня соберется на посадочном модуле?

Вайзер покачал головой:

— Нет. Не сотня там будет.

Кабачок издал тихий звук, выражающий удовлетворение:

— Тогда почему бы не позволить Шелку занять одно из свободных мест?

— Потому что ничего может быть. Не сотня, говорю я. Две сотни, может быть. Когда об этом городе, который вы сделали, я спрашиваю, они говорят что? Ты знаешь? Первым этот был. Первый спускаемый аппарат с Витка пришел и здесь приземлился. Правда это?

— Нет, — ответил я ему. — Еще один посадочный аппарат ушел незадолго до нашего, с группой, возглавляемой человеком по имени Гагарка. Они тоже были из Вайрона. Ты когда-нибудь слышал о них?

Вайзер покачал головой:

   483. Где-нибудь в другом месте приземлились они, может быть.

— На Зеленой, — ответил я. — По крайней мере, мне так сказали. Был также еще один посадочный аппарат, который ушел одновременно с нашим. Один посадочный аппарат не мог вместить всех нас, а у нас было достаточно карт, чтобы восстановить два, поэтому мы взяли два. Он пришел сюда с нами, но мы так и не узнали, что стало с Гагаркой.

Вайзер наклонился ко мне, положив локти на стол, его большое квадратное лицо покраснело от солнца, ветра и вина:

— Ты слушай. Вот уже двадцать лет ты здесь. Для меня — девять. Там наверху, — он указал на потолок, — там, где Длинное солнце, они имеют такое, что не ты знаешь. Так это было, когда я уезжал. Всех вон Пас хочет. Шторма, все ночи в неделю он дает. Даже меня, вон он гонит. Всех! Те посадочные аппараты, которые у них есть? Нет хорошего! Нет хорошего! Вы карты имели, это ты сказал. Достаточно назад положить, и он летит. Правильно?

Я кивнул.

Вайзер перевел взгляд на Кабачка:

— Посадочные аппараты вот у вас, говоришь. Но провода вытащили, сиденья тоже. Карты, трубы, стекла, все такое. Опять лететь, не сможешь их заставить. Те посадочные аппараты наверху? Что с ними, ты думаешь? Прежде всех вы пошли так лучшие из них вы взяли. Тот, на котором я езжу, какой он есть, ты думаешь? Сорок восемь мест для нас оставаться. Сорок восемь для шестьсот тридцать четырех. Этого я никогда не забуду. Вверх мы летим, и пятнадцать трупов у нас есть. Никакой еды, кроме того, что мы приносим. Нет воды. Трубы, краны, то, на чем сидишь каждый день, все исчезло. Когда сюда доберемся, как наш посадочный модуль пахнет вы думаете? Дети все больные. Все больны или мертвы. Это ужасно. Ужасно! Так зачем же ехать? Потому что мы должны.

Он оглянулся на меня и ткнул коротким толстым пальцем:

— Не все возвращаются, ты думаешь. Так что больше мест есть. Может быть, не все приходят. Но те... семья там у тебя есть?

— Мой отец, если он еще жив. Дядя, две тети и несколько двоюродных братьев. Возможно, к этому времени они уже ушли.

— А может, и нет. Друзья?

— Да. Несколько.

— Отец. Дядя. Тетя. Друг. Двоюродный брат. Без разницы кто. Отец, мы говорим. На колени он встает. Он плачет. Что ты будешь делать? Об этом ты должен подумать. Когда-нибудь тебя они молили? Твой отец, встал перед тобой на колени? Плачет? Тебя умоляет?

— Нет, — ответил я. — Он никогда этого не делал.

— Двадцать лет. Очень молодой человек, тогда ты. Может быть, мальчик, когда ты идешь, да?

Я снова кивнул.

— На своего отца смотрел ты, своего отца видел ты. Человек не такой, как ты, он был. То же самое для меня, когда я мальчик. Не больше! На этот раз ты видишь свое собственное лицо, но ты старый. Не сильный, как двадцать лет назад. Слабый теперь он. Плачет, умоляет. Слезы по его щекам текут. Рог, Рог! Меня ты должен забрать! Моя собственная плоть ты!