Книга крови

Однако после того как в лагере внезапно появилась и вновь исчезла девочка-чужестранка, ситуация обострилась, причём буквально за несколько часов. Облачный фронт неотвратимо надвигался на лагерь, словно одна из случавшихся здесь жестоких наждачных бурь, срывавших мясо с костей у живых людей. Послышались крики о помощи: чернильные поганки жаждали мудрого совета праматери Федры, жаждали решения, что предпринять, и наконец эта нестерпимая жажда облеклась в единственно возможную форму – бегство. Страх превратился в панику, которая распространялась как пожар, как извержение магмы, под напором которой верхушки ближайшей горной гряды, бывало, разлетались в стороны.

Часть лагеря была разгромлена и опустела. Исход начался. Вереница чернильных поганок направлялась из лагерного лабиринта по горной гряде вверх, мимо входа в бункер Федры, всё выше и выше. Шествие змеилось по направлению к святыне за холмом, когда-то потерпевшей здесь крушение. Костры стражи, охранявшей корабль, были растоптаны. Беженцы пели хриплыми голосами, возглашали хвалы, сравнивая треснувший корпус корабля с телом ангела, и молили об избавлении. За их спинами клубились тёмные облака, из которых вырывались языки разноцветного хаоса. Скоро они должны были добраться до долины.

Всё больше чернильных поганок собиралось на холме, с которого был виден корабль, и в самой низине, где он лежал. Сначала несколько сотен, затем тысяча, затем ещё больше – их число росло с каждой минутой. Они кричали, молили, плясали в честь своих божков и Liber Incognitus. Когда же небо наконец вняло их мольбам и распахнулось над ними, в толпе воцарилось великое изумление и безграничное смятение.

Нечто более могущественное, чем все печати и запоры Адамантовой Академии, преодолело стену, воздвигнутую вокруг ночных убежищ, и спланировало со страниц мира в вечный мрак Забытых земель. Огромный плоский корпус, как две капли воды похожий на корпус разбитого корабля, плавно снижался, как будто его осторожно спускали с неба на канатах. Чернильные поганки, стоявшие под ним, бросились во все стороны, пропуская божественный предмет, который посылали им небеса. Песнопения не прекращались, а танцы, продолжавшиеся на вершине холма, перешли в неистовство и экстаз.

Сквозь толпу энергично проталкивалась Федра Геркулания. За ней следовал последний оставшийся приближённый царицы, чужестранец с посохом. Старик с трудом поспевал за Федрой по каменистой земле, и многие насмехались над ним в своей гордыне, ведь это они молили чёрное небо о помощи и вымолили её они сами, а вовсе не он и даже не Федра.

Теперь Федра и старик в шинели стояли на вершине холма, окружённые чернильными поганками, – кто-то плясал в экстазе, кто-то упал на колени, кто-то испуганно жался к земле. Чернильные поганки стояли и смотрели на громадное судно, парившее над скалами, медленно снижавшееся рядом со своим близнецом, беспомощно лежавшим на земле.

Вместе с кораблём на толпу жителей ночных убежищ снизошла тишина: песнопения замолкали, пляски утихали. Только раскаты грома на горизонте громыхали по-прежнему да по ту сторону холма, в конце долины, трещали сломанные сараи, поглощаемые идеями.

Глава двадцатая

Сидя в капитанском кресле в рубке «Бланш де Казалис», Фурия наблюдала за хаосом, творившимся внизу, в ночных убежищах, через разбитое лобовое стекло. С её места была видна лишь часть верхушки холма, за которой расстилался лагерь чернильных поганок. Однако этого было достаточно, для того чтобы получить представление о том, сколько их понабежало, – больше, чем она ожидала, и гораздо больше, чем могла вместить «Бланш». То, что видела девочка, наглядно подтверждало её худшие опасения: им ни за что не удастся спасти всех.

Изида осталась в резиденции: она отсыпалась, и на борту корабля-портала Фурию сопровождал только Дункан. Джим и Кэт тоже хотели поехать с ней, однако девочке пришлось объяснить им, что ей потребуется каждый свободный клочок палубы для того, чтобы взять на борт как можно больше пассажиров, и каждый лишний килограмм груза затруднит эту задачу. На прощание Джим обнял её. В этот раз он даже не пытался удержать её в резиденции. Мальчик уже достаточно успел её изучить и понимал, что никакие аргументы не в состоянии убедить Фурию не возвращаться в ночные убежища.

– Внизу достаточно ровное место, для того чтобы спуститься на землю? – спросила Фурия из капитанского кресла.

– В этом нет необходимости, – ответил корабль. – Я останусь парить в десятке метров от земли. Чернильные поганки смогут по очереди забираться на борт по трапам.

В голосе «Бланш» слышалась неуверенность, как будто она не была до конца убеждена в том, что этот план увенчается успехом. Фурия могла понять корабль: собственных сомнений у неё тоже хватало, и она подавляла их как могла.

– Ладно. – Она вскочила с места, чтобы выйти на главную палубу.