Книга Лазури

Тонкое пение знаков в его сердце сказало мне лучше всяких слов, что он понял все и все же простил. Бедный Кассий, отдавший все ради мечты. Теперь я знал, что за надоедливая мысль обрела его форму, и эту мысль нельзя было обмануть.

Острая боль пронзила правую руку, когда кожа-перчатка слетела с нее и метнулась вперед, щепоткой улавливая последнее дыхание умирающего.

И я его поймал.

Гворки кружились надо мной серой тучей, не решаясь напасть, и тянули какую-то литанию заунывными голосами. Я двинулся вперед, обращаясь к мерцающим переплетениям словами силы, словами власти, и память моя признала их.

Словно невероятная хлопушка разорвалась в колоколе, когда исчезла удерживавшая Гнезда сила. Сотни тысяч страниц закружились в неистовом хороводе, словно снежинки в вихре, а с ними напали и гворки.

Песнь их обращалась к Темной Матери, и призывала ее нести страх и гибель врагам, но Море было далеко и потому я не растворился в хаотическом потоке перерождений, а лишь замер, словно парализованный. В хоре их была идеальная гармония, способная противостоять моей власти, но они не учли одного. Я был не один.

Сияющий шар Лемпики ворвался в кружащиеся по ритуальным траекториям ряды гворков, разбрасывая их и терзая разрядами слепящей энергии, а следом явилась и его хозяйка.

Ножницы свистящими полукружиями плясали в ее руках, словно стальные ленты в диковинном танце, и только брызги крови и облачка перьев указывали на то, что танец этот был из репертуара кого-то вроде Шивы-разрушителя.

Мелодия распалась, рассыпалась под этим неожиданным натиском, и я снова обрел волю.

— Взвесил я вас и царство ваше, — усмехнулась Маска Лжеца, — и нашел вас очень легкими. Ваше время вышло вместе с дыханием Кассия Лота.

Серая туча опустилась на меня душащей горой пернатой плоти, и сотни яростных ртов открылись, чтобы откусить хоть кусочек ненавидимого и неостановимого Пожирателя, разрушившего их мир, но вдруг все на мгновение стихло, чтобы затем взорваться неистовым воплем — когда тел их коснулось чернеющее серебро.

В смерче осыпающихся страниц, бьющихся в агонии тел и карающих нитей Плетения невозможно было долго сдерживаться. Я боролся, но все же не сумел устоять. Я стал Великим Пожирателем.

Старые знания, старые книги, прочитанные мною за все эти годы, потоками хлестали в очистившийся мозг. Километры строчек свивались причудливыми клубками, обрастая ассоциациями, сравнениями, связями. Теперь я мог поверить, что у нас получится. Все получится…

— Посмотри, мастер, что я принесла тебе, — сказала Соу, подходя ко мне, бессильно привалившемуся к стене.

— Это… я, кажется, узнаю его, — прошептал я, глядя на пульсирующий комочек света, исходящий паром из крошечных буковок.

— Он умер, но вера в его сердце живет. Почему так вышло? Кем он был, этот Кассий?

— Я думаю, он был мыслями о тебе.

— Мастер? Ты действительно…

— Да, Соу. И я не обманывал его. Вот, — крепко сжатая в кулак рука приоткрылась, выпуская на свет маленькое белое перышко, волоски которого колебались под несуществующим ветром. — его дыхание, его жизнь.

— Дай его мне, мастер. Я сделаю то, что должна сделать.

— Соу?

— Кое-чему ты научил меня за это время. Позволь же показать это!

— Держи, только осторожней. Оно норовит улететь, если отпустишь. Но что ты…

Соусейсеки свела вместе ладони с пером и светлячком, зажмурилась, напряглась, словно сопротивляясь чему-то — и из ее запястий потек пульсирующий лазурью состав, тот, из которого я сделал ее призрачное тело когда-то. Он пополз по ладоням, ухватил перышко, утопил в себе засветившееся ярче сердечко, подернулся туманом, набух, раздался, тысячей знаков проступил и сгустился в маленькое мягкое тело, белоснежно — пернатое, с черными узорами на груди и крыльях, со спокойным и умиротворенным лицом спящего. Лицом Кассия Лота, умершего и родившегося заново. С ним я расставаться не собирался.

Антракс

Черный кристалл размером в полкулака покоился у меня на ладони, поблескивая в оранжевом свете. Обсидиан. «Кокуосэки», как сказал Энджу. Все-таки и от него может быть польза иногда. Я не мог и не хотел искать лучшее имя. Оно было совершенно. Да.

Она лежала передо мной, такая маленькая и хрупкая, такая похожая на ту, чей сон ныне нес в себе мой помощник, а дыхание спало в глубине моей груди. Дети не должны умирать, и девочка навеки останется жить в сказке, в кармане своего сна, воплощенном Бэрри-Беллом и мной для этого. Ее радость станет источником мощи для новой Розы. Только самые чистые и могучие чувства обретают силу. Вот так.

Я положил кристалл на грудь куклы. По моему приказу дух Шестой взмыл под потолок и плавно опустился на камень, бросив на черные грани медовый отсвет. Он светился чуть ярче обычного. Я знал, почему, но не мог себе позволить подумать об этом или еще какую-нибудь роскошь в этом духе. Труд, предстоявший мне, был куда сложнее и ответственнее, чем подчинение и настройка Белой Карты.

Положив одну руку ей на лоб, а другую на будущее сердце, я закрыл глаза и изгнал все мысли из головы окончательно. Начинаем.