Книга магии

Вассэйл. Он никак не связан с астрономией, зато связан с садами и яблоками. Этот праздник посвящен урожаю яблок, и нет, я не знаю, почему его отмечают в середине января, а не осенью, если, конечно, дело не в том, что яблоки можно собирать довольно долго, а за паданцами дрозды слетаются и вовсе после Рождества. Это одна из тех традиций, которые то забываются, то снова набирают популярность. Сейчас как раз интерес к ней вырос, и многие фермы зарабатывают кругленькую сумму, собирая плату за вход с любителей повеселиться. А таких немало, потому что праздник связан с алкоголем и оружием: вы пьете горячий пряный сидр, распеваете традиционные песни, а затем фермер палит из ружья по деревьям, чтобы отпугнуть злых духов и обеспечить хороший урожай яблок следующей осенью. Это очень земной праздник, и возможно, именно он был мне нужен, чтобы спуститься с небес и отвлечься от осаждающих меня духов звезд.

На следующий день стало еще холоднее. Я встал до рассвета и заперся в кабинете, сдвинув стол к окну и скатав выцветший персидский ковер. На полу, прямо под ковром, был нарисован круг, который был вписан в магический треугольник, обведенный красным. Призывая духа, ты обычно не жаждешь, чтобы он оказался в круге вместе с тобой. Как раз наоборот. Я провел малый изгоняющий ритуал пентаграммы, плавно двигаясь по кругу и для защиты призывая силу архангелов в каждой четверти, в каждой ключевой точке. Это общепринятый ритуал церемониальной магии, предположительно появившийся в конце девятнадцатого века как одна из практик пафосного ордена «Золотая Заря», но, по сути, уходящий корнями в далекое прошлое. Но, что важнее всего, он работает.

Хотя сработает ли он на этот раз, мне еще предстояло узнать; я пытался призвать дух звезды. Завершив ритуал, я сосредоточил все внимание на магическом треугольнике. Смесь ладана, мирры и шалфея отправилась в маленькую жаровню, стоящую в круге, и зашипела, попав на тлеющие угли.

Я протянул руки к треугольнику.

– Леди Спика! Я призываю тебя…

Сначала я даже не надеялся, что что-нибудь получится, и неудивительно: никто не знает, можно ли призвать звезду, как обычного духа. Но постепенно дым из жаровни начал сгущаться. Наконец воздух очистился. Спика стояла передо мной, но вовсе не в магическом треугольнике. Она кинула взгляд на красные линии, и на губах ее мелькнула неопределенная улыбка. Затем, приподняв подол платья, она перешагнула и границы круга, а я отступил назад. Свободный, ничем не связанный дух в моей комнате; я не видел признаков того, что она хочет причинить мне вред, но возможности такой не исключал.

Ее губы шевельнулись в полной тишине.

– Я не слышу тебя, – вырвалось у меня.

Спика снова улыбнулась и протянула руку. Затем подняла ее, выставив ладонь вперед.

Стой. Подожди.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять. Затем она поднесла палец к губам и указала на часы.

– Семь утра? Нет. Ты скажешь мне когда?

Кивок. Она снова заговорила, и говорила горячо и долго, но мне ее слова были не слышны. И опять поднявшийся ветер зашевелил пряди ее волос, а затем она исчезла.

Мне не нравится чувствовать, что я не контролирую ситуацию. Но в магии такое частенько случается. Ты лишь часть чего-то, деталь в механизме. Ты можешь никогда не увидеть всей картины происходящего, ведь те силы, которые управляют ситуацией, выдают информацию по принципу «меньше знаешь – крепче нервы». А иногда не выдают вовсе. Но если пятьдесят лет занятий магией меня чему и научили, так это терпению.

А это, как говорится, само по себе награда.

После ритуала я решил взять паузу на пару дней. Ничего странного мне не встречалось; никто странный со мной не говорил. Я высматривал комету, но, к моему разочарованию, на улице потеплело, и небо по ночам затягивали тучи. Стелла была в ярости. Тем не менее рассвет в субботу, на Вассэйл, был холодный, и иней в тени заборов и в ложбинах полей пролежал весь день, до тех пор, пока солнце не скрылось в пламени заката. Элис с девочками весь день готовили, а я мыл посуду и пек хлеб; к тому времени, как мы закончили, во двор стали стекаться машины, привозя первых гостей.

Сначала сидр и медовуха, а потом и Вассэйл. Нужно было произнести тост и поставить бокал на дерево – это для духов, добрых, конечно. Как я понял, Серену больше всего интересовало ружье, оказавшееся в надежных руках соседского фермера, который был достаточно опытен, чтобы найти нужную цель и не пальнуть в приблудную корову или в кого-нибудь из гостей. Мы гурьбой вывалились в сгущающиеся сумерки, сжимая кружки и стаканы, с хрустом топча подмерзшую траву. Песни были спеты; ружье выстрелило. Я посмотрел на небо, но было еще слишком светло, чтобы разглядеть комету.