Книга магии

– Дело старших – указывать путь молодежи. Как самый опытный и сильный провидец нашего Дома, ты должен научить ее следовать своему призванию, раз уж в ней так неожиданно проявились задатки к магии.

Похвала несколько смягчила Титуса, но задание по-прежнему не вызывало у него восторга.

– Неприлично отправляться в путешествие с незамужней девицей, которая тебе не дочь.

– Ты уже и забыл, наверное, когда последний раз путешествовал с дочерьми? – сухо ответил манса.

Титус, стиснув руки в кулаки, задумался над ответом, но мысли путались из-за давящего чувства в груди. Что он мог сказать?

– Конечно, Сирена молода, – вздохнув, терпеливо продолжал манса, – но она женщина, не девица. Она побывала в браке.

– Точно! Теперь вспомнил. – Титус обрадовался перемене темы. – Ее выдали за кого-то из Дома Двенадцати рогов, и муж с позором отослал ее обратно.

– Вообще-то она вернулась сюда по собственному выбору.

– Неблагоразумие – признак ветреной женщины! Я и так уже обучаю двух провидцев. Из-за присутствия девушки наше путешествие станет более беспокойным, и в итоге юношам наверняка будет не до учения.

– Если тебе кажется, что твои подмастерья не смогут вести себя как взрослые люди, я отряжу в компаньонки свою сестру Кэнкоу с одной из ее прислужниц. Что касается Сирены, то у меня имеются все основания полагать, что ты не найдешь в ней ни беспечности, ни ветрености.

– Она создаст нездоровую атмосферу в отряде и втянет нас в какие-нибудь неприятности! Вы знаете, каковы девушки. В прошлом она уже показала свою строптивость и себялюбие. В любом случае, будь у нее и впрямь провидческий дар, что весьма сомнительно, ибо призвание это редкое, она могла бы ограничить его пределами детской и школы, как то надлежит женщинам.

– Цветы без солнца не распускаются. Ей нужно повидать мир, набраться опыта. Сам ведь знаешь наше отчаянное положение: мы плывем в бурных водах, мы почти тонем. Наш магический Дом в числе самых захудалых. Наш род ослаб. В классной комнате всего два начинающих мага, и оба почти ни на что не пригодны, только и могут что свечу потушить.

– Я сделал все, что от меня зависело!

– Титус, я тебя не обвиняю. Все мы сожалеем, что ты потерял сына.

Даже спустя восемь лет перед глазами встала жуткая картина: его многообещающий, умный, еще недавно здоровый сын лежит при смерти, сгорая в лихорадке. Кожа усеяна гнойными волдырями, легкие постепенно отказывают. Впрочем, Титус уже научился не говорить и не двигаться, пока не возьмет себя в руки.

Манса взял со стола пишущее перо, нарочито внимательно его изучил и, чуть нахмурившись, отправил обратно в резную подставку слоновой кости.

– Что касается меня, Титус, – откашлявшись, продолжал он, – я благодарен твоим дочерям. Девушки стали добрыми друзьями моим внукам.

Манса на мгновение замолк. Титус, не видя причины говорить о пустячных девичьих делах, просто кивнул.

Манса, вздохнув, продолжал:

– Сегодня у нас нет ни денег, ни влияния, чтобы склонять другие магические Дома к союзам. Мы отчаянно нуждаемся в свежей крови. Я верю, что Сирена сумеет найти новых магов, – тех, в ком талант к волшебству только-только пустил росток.

При всем своем уважении к старшим, Титус не смог промолчать.

– Вы не доверяете мне после стольких лет верной службы?

– Нет, Титус. Я тебе всецело доверяю, но оба твоих подмастерья, похоже, не слишком-то способны найти новоявленных магов до того, как их уведут у нас из-под носа провидцы более богатых Домов.

Поскольку это было чистейшей правдой, Титус потупил взгляд и не произнес ни слова.

– Ответь мне, кто последует по твоим стопам и станет провидцем для нашего Дома, когда старость не позволит тебе больше путешествовать?

Поскольку возразить было нечего, Титус продолжал смотреть в землю.

– Титус, это не просьба. Ты возьмешь Сирену с собой. И точка.

* * *

После смерти сына Титус старался как можно реже бывать в том крыле дома, где женщины могли свободно ходить туда и сюда и болтать, сколько заблагорассудится. Так что, когда в день отъезда поток возбужденно лопочущих девиц хлынул во внешний двор провожать Сирену, Титус понятия не имел, которая из них она.

Разумеется, его дочери тоже легкомысленно хихикали в толпе, как и прочие глупые гусыни. Фабия, высокая, долговязая, восемнадцати лет от роду, и Кассия, краля тринадцати лет, чьи формы с каждым месяцем, казалось, все больше округлялись. Когда девушки увидели его у кареты, их улыбки померкли. Фабия взяла младшую сестру за руку. Настороженно приблизившись, обе остановились на почтительном расстоянии.

– Достопочтенный наш батюшка, да будет твое путешествие мирным и успешным, – равнодушным голосом произнесла Фабия.

Кассия прильнула к сестре и пробормотала те же самые слова, только, в отличие от Фабии, не с таким откровенно наглым взором, а потупившись.

– Все ли у вас хорошо, дочери мои? – ответил Титус в столь же официальной манере.

– Конечно, достопочтенный наш батюшка. – Взгляд Фабии метнулся в сторону, словно она хотела что-то добавить, но передумала. – А у вас, все ли у вас хорошо?