Книга магии

Только сейчас Титус заметил, в каких обносках ходят женщина и ее чада. Одежда – латка на латке и пошита из грубой шерсти, а не тонкого дамаста, как полагалось бы в богатом кузнечном клане. На старшем парне куртка и штаны как у черни, вместо платья, подобающего любому юноше из приличной семьи в свободное от работы время. Даже сундука для имущества и то у них нет, только один потрепанный мешок и старый, но хорошо сохранившийся барабан. Малыш вцепился в одноглазую матерчатую куклу. И впрямь бедные родственники. Не удивительно, что женщина хочет сбежать.

– Весь вопрос, Титус, в том, – продолжала Кэнкоу, – согласитесь ли вы провести в путешествии несколько лишних дней, ведь на завтра выпадает Имболк.

Четыре праздника, знаменующих проводы одной поры года и встречу другой, самое благодатное время для поиска новых волшебников, ибо в это время пелена между астральным миром и миром смертных тоньше волоса, и цветы магического дара распускаются особенно часто. Конечно, ни один маг не покинет родные стены накануне Дня Всех Святых, поскольку это самое опасное время в году, но Титус и другие провидцы часто отправлялись на поиски в Имболк, Белтайн и Лунасу. Слишком часто Титусу приходилось возвращаться с пустыми руками: маги – редкость, и, даже если повезет, более богатые Дома уводят находку из-под носа.

Но сегодня все будет иначе.

– Думаю, все мы с чистой совестью можем возвращаться в Дом Осени, ибо сделали для него все, что в наших силах, – ответил Титус. На том и порешили.

Избегая Биленуса Сиссе, Титус решил позавтракать в номере, но поздней ночью проснулся от стука в дверь. Когда он открыл, пьяный Сиссе осыпал его оскорблениями и разбил ему нос в кровь. Он бы еще отходил Титуса тростью, но того спасло поспешное вмешательство Оросиуса, слуги. Сиссе увели прочь, что до его проклятий, то они, вполне предсказуемо, закончились громким приступом рвоты и жалобным нытьем.

Потрясенный хозяин трактира рассыпался в извинениях.

Титусу было не так уж и больно – в юности на кулачных боях его бивали и хуже, – однако он согласился на компресс, пропитанный гамамелисом, и удалился, злорадствовуя. Нос распух, но боль того стоила. Титус вспомнил, что манса будет доволен, устроит в честь него пир, вознесет над прочими домочадцами.

* * *

Итак, на следующий же день отряд снова отправился к парому через реку Рейн. Обе кареты по главной улице неспешно пробирались сквозь город, выросший вокруг переправы. За окнами мелькали трактиры, продуктовые лавки и мастерские ремесленников: портной, колесник и кузня, расположенная несколько в стороне, чтобы уберечь пламя в печах от проезжих ледовых магов.

Паромщик в обход других поставил их на место в голове очереди, и там они ждали, когда паром вернется с другого берега. На этот раз, закрыв глаза, Титус позволил себе углубиться в воспоминания об одном сумрачном дне. Они с сыном играли в шахматы среди сада поющих фонтанов, крошечная Кассия дремала у него на коленях, а Фабия, привалившись к плечу старшего брата, напевала какую-то детскую песенку. Парень встал, чтобы зажечь светильник в дальнем углу сада, – слишком далеком, чтобы Титус затушил огонь своей близостью, – но тот все не загорался. Мальчик никак не мог разжечь пламя. В нем только что пробудился магический дар, как на то надеялся Титус и все остальные в Доме Осени.

Какой это был миг! Но дело не в магии, а в том, что и в малом, и в большом его сын умел все превратить в праздник, распространяя свое сияние на окружающих его людей.

Титус очнулся от печальных мыслей и, памятуя о том, как учтиво Сирена поблагодарила его за науку, обратился к Энвеллу и Бэле. Оба юноши с одинаково неприветливым видом сидели на скамье напротив.

– Терпение – тоже урок. Как говорится, цветущее дерево плоды принесет.

Оба сердито надули губы – ну чем не упрямцы, не желающие учиться? Что, если этой парочке нужен иной наставник? Возможно, их стоило бы женить на ком-то из другого магического Дома. Вдруг там у них лучше пойдут дела.

– Похоже, вы хотите мне что-то сказать. – Титуса внезапно охватило необъяснимое желание услышать их мнение. – Впервые за все путешествие мы, трое мужчин, оказались в карете одни. Говорите, не стесняйтесь.

Парни переглянулись.

Наконец Бэла буркнул:

– Магистр, вы делаете Сирене поблажки потому, что она красивая.

Обвинение рассердило Титуса, но голосом он этого никак не выдал.

– Хорошие манеры и скромность – вот в чем кроется красота женщины. К тому же мы нашли этих близнецов благодаря ее внимательности. Сами мы проехали бы мимо. Скажете, это не так?

– Один поступок имени не делает, – раздраженно проворчал Энвелл.

Титус промолчал. Чувствовалось, что юноши вот-вот разговорятся. Потянулась тишина, скрашиваемая журчаньем реки неподалеку, скрипом колес и смехом в толпе, ожидающей паром. В детстве Титус понял: держи язык за зубами – и останешься глух к тому, что говорят другие. Сможешь думать сколько хочешь, несмотря на шум разговоров вокруг. Правда, порой, как сегодня, требуется слушать, как бы неприятны ни были слова.