Книга мертвых-2. Некрологи

Едем. Радио «Эхо Москвы» спрашивает меня по телефону о подробностях инцидента в воротах. В заключение я повторяю то, что уже сказал «Аль-Джазире» и итальянцам, - что чувствуй себя наследником Солженицына. Подъезжая к месту обитания моей семьи, машина свернула во двор, - мы узнаем из анонса часовых новостей, что Лимонов назвал себя наследником Солженицына.

Когда через несколько часов я добираюсь до своего кабинета и включаю компьютер, оказывается, «сеть» кишит сообщениями об инциденте в Донском монастыре, с вариантами: «Лимонова не пустили на похороны Солженицына», или «Лимонова пытались не пустить на похороны Солженицына». Многие сообщения также оседлали тему «Лимонов заявил себя наследником Солженицына». Некоторые журналисты недоумевали: почему наследником, если Лимонов долгие годы критиковал Солженицына, обвиняя его в пособничестве крестовому походу Запада против России? Другие журналисты объясняли, что самоуверенный Лимонов имеет в виду, что он наследует роль духовного лидера нации, а не направление, по которому пытался вести русский народ Солженицын.

Я читал все эти сообщения, смотрел в окно, под окном были старые деревья и детская площадка. Пошел дождь. Я размышлял... И вспоминал.

Когда он приехал, пересекши Россию по транссибирской магистрали, наконец, в Москву, я встречал его на Ярославском вокзале вместе с первыми нацболами и негодующими старушками и работягами «Трудовой России». Перрон был окружен милицией, но меня все же пустили. Видимо, решили, что я пришел его приветствовать. Милиция, как позднее выяснилось, явилась охранять не его, но мэра Лужкова, он собирался встретить национального писателя. Рядом со зданием Ярославского вокзала, в полсотне метров от выхода с перрона, куда прибывал его поезд, приготовили трибуну. Лужков с чиновниками вошел в вагон, как только поезд остановился на перроне. Через довольно длительное время он вышел из поезда с Солженицыным. У писателя уже тогда была полуседая борода. Охрана Лужкова отталкивала толпу встречающих. Меня еле удерживали на ногах нацболы. «Трудовая Россия» скопилась у выхода с перрона. Старушки, среди них знакомая мне «баба Оля» (в 2003-м она встречала меня 1 июля на Павелецком вокзале, я приехал из Саратова, после освобождения, обняла и запричитала: «Эдинька!»), стали кричать: «Солженицын - враг России!» «Солженицын - враг русского народа!» Нацболы всецело поддерживали скандирование. Ну ясно, что лозунги всегда гротескно заостряют проблему. Солженицын не был никогда врагом русского народа. Однако совершенно верно и то, что своими некоторыми книгами (особенно поработал против России «Архипелаг ГУЛАГ») он объективно помог разбить психологическое и моральное основание коммунистической власти. При этом он не хотел понимать (предположить, что не понимал, значит отказать ему в аналитическом уме, он был умный мужик), что Советская власть, и русская власть, и русский народ, и его судьба срослись в одну глыбу. Что у них вынужденно одна судьба. Что избавиться от коммунистической власти, не повредив Россию и русский народ, невозможно.

Запад очень помогал ему в реализации его книг, и популяризации его книг и его самого, как писателя. Лично свидетельствую, что в 1979 году Роджер Страус, издатель и владелец «Фаррар, Страус and Жиру», говорил мне, что люди из CIA и Госдепартамента предлагали ему огромные деньги за публикацию «Архипелага ГУЛАГ» заоблачным тиражом за несколько лет до этого. «Но я отказался», - гордо заявил Страус. У них в те годы интеллигенция не считала возможным работать с CIA. Вообще-то Страус до вмешательства ребят из CIA собирался публиковать «Архипелаг» небольшим, нормальным тиражом.