Книга мертвых

– Я не могу на сто процентов ручаться за Пендергаста. Но в том, что касается Маскелин, я убежден.

– И когда же Диоген узнал о том, что их связывают столь трогательные чувства?

– У меня есть только одно соображение: когда он присматривал за Пендергастом в Италии, после того как помог ему бежать из замка графа Фоско. Пендергаст был без сознания и, возможно, сказал что-нибудь в бреду. Понимаешь? И он похитил Виолу, чтобы максимально отвлечь его именно в тот момент, когда будет совершена кража алмазов! – Д’Агоста замолчал. Хейворд воспользовалась паузой и постаралась успокоиться.

– Эта история, – тихо сказала она, – напоминает сюжет любовного романа. Но в реальной жизни такого не бывает.

– С нами случилось почти то же самое.

– То, что случилось с нами, было ошибкой. И я стараюсь об этом забыть.

– Лаура, послушай! Пожалуйста…

– Если вы еще раз назовете меня Лаурой, я прикажу вывести вас из управления.

Д’Агоста поморщился.

– Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Ты когда-нибудь слышала о фирме «Эффективные технические решения», специализирующейся на создании психологических портретов преступников? Она находится на Западной Двенадцатой улице, директор – некий Эли Глинн. В последние месяцы я проводил там много времени – вроде как подрабатывал.

– Никогда о ней не слыхала, хоть и знакома со всеми легальными фирмами такого профиля.

– Ну, они больше занимаются техникой и не слишком себя афишируют. Но недавно они составили психологический портрет Диогена, и он подтверждает все, что я тебе о нем говорил.

– Психологический портрет? И по чьему же заказу?

– По заказу агента Пендергаста.

– Это имя, несомненно, внушает доверие, – язвительно произнесла Хейворд.

– И они пришли к выводу, что Диоген еще не выполнил свою миссию.

– Не выполнил миссию?

– Все, что он совершал до сих пор – убийства, похищение человека и кража алмазов, – лишь подготовка к чему-то более серьезному. Возможно, гораздо более серьезному.

– Например?

– Пока это неизвестно.

Хейворд взяла несколько папок и хлопнула ими по столу.

– Интересная история.

Д’Агоста начал испытывать раздражение.

– Это не история. Приди в себя, Лаура. Это я с тобой говорю, Винни. Лаура, это я!

– Ну хватит! – Хейворд нажала кнопку интеркома. – Фред? Пожалуйста, зайдите в мой кабинет и проследите, чтобы лейтенант д’Агоста покинул территорию управления.

– Лаура, не делай этого!

Она повернулась к нему, потеряв контроль над собой.

– Нет, я это сделаю! Ты мне лгал. Дурачил меня! Я была готова отдать тебе что угодно! Все, что угодно! А ты…

– Мне очень жаль. Боже, если бы я только мог повернуть время вспять, я бы все сделал по-другому. Я старался изо всех сил. Старался совместить свою преданность Пендергасту с… преданностью тебе. Я знаю, что разрушил все хорошее, что у нас было. Но многое еще можно и нужно сохранить. Я хочу, чтобы ты меня простила.

Дверь открыл полицейский сержант.

– Пойдемте, лейтенант, – обратился он к д’Агосте.

Тот поднялся и вышел не оглядываясь. Сержант закрыл дверь, а Лаура осталась сидеть за заваленным бумагами столом. Ее била крупная дрожь. Она смотрела перед собой и ничего не видела.

Глава 29

Темная холодная ночь опустилась на оживленные улицы Верхнего Манхэттена, но в библиотеку особняка, расположенного по адресу: Риверсайд-драйв, 891, солнечный свет не проникал и в самый ясный полдень. Окна закрывали металлические ставни, спрятанные за тяжелыми парчовыми шторами. Единственным источником освещения был огонь – колеблющееся пламя свечей да неверное мерцание затухающих углей на каминной решетке.

Констанс устроилась в кресле-качалке, обитом блестящей кожей. Она сидела очень прямо, готовая в любую минуту вскочить и убежать. Ее напряженный взгляд был устремлен на второго человека, находившегося в комнате, – Диогена Пендергаста, который устроился напротив нее на диване с томиком русской поэзии в руках. Он говорил очень тихо, и его голос лился плавно, как мед, а мягкие южные модуляции удивительно подходили к медленному течению русской речи.

– «Память о солнце в сердце слабеет. Желтей трава», – дочитал он и, глядя на Констанс, перевел фразу на английский. – Это Ахматова, – сказал он, улыбнувшись, – никому, кроме нее, не удавалось описать грусть с таким горьким изяществом.

Они помолчали.

– Я не умею читать по-русски, – наконец откликнулась Констанс.

– Очень красивый, поэтичный язык. Вы обязательно должны его выучить, Констанс, потому что, когда вы услышите, как Ахматова рассказывает о своих несчастьях на родном языке, вам легче будет справиться с собственным горем. Я это чувствую.

Она нахмурилась:

– У меня нет никакого горя.

Диоген приподнял брови и отложил книгу.

– Дитя мое, – мягко произнес он, – ведь это я, Диоген. С другими вы можете скрывать свои чувства, но со мной вам нет необходимости притворяться. Ведь я вас хорошо знаю. И мы очень похожи.

– Похожи? – Констанс горько усмехнулась. – Вы преступник, а я… Вы же ничего обо мне не знаете.