Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

В энциклопедии «Ленинград» имени петербургского уроженца, сына живописца Винченцо Джованни Бова, прибывшего из Италии, нет. И это понятно: с шести лет Осип Бове жил в Москве, учился здесь в архитектурной школе, работал помощником у Матвея Казакова. Воевал с Наполеоном – в 1812 году служил корнетом Московского гусарского полка. Но до Парижа не дошел, в 1813-м уже приступил к восстановлению лежащей в руинах Первопрестольной. Главный архитектор по фасадической части Комиссии для строений Москвы по 4-му участку (что попросту означало центр города) Осип Иванович Бове сыграл самую важную роль в создании, как пишут авторитетные источники, «архитектурного ансамбля центра Москвы». Именно Бове принял решение не застраивать, как это было до войны, Красную площадь лавками, а сделать ее главной площадью Москвы. На месте заболоченного пустыря с рекой Неглинкой посредине возникла Театральная площадь с великолепным Большим театром. Бове устроил Александровский сад, украсил снаружи Манеж, поставил Триумфальные ворота, построил Первую градскую и Екатерининскую больницы и много еще чего…

И все же не только величавой монументальностью центра славен потомок итальянского художника, ставший истинно российским архитектором. Он создал новый облик не только парадно-представительного, но и другого – жилого – города. Сожженную Москву следовало восстановить быстро и не поступиться при этом красотой – вот какую многотрудную задачу выполнил Осип Бове! По справочнику со скучным названием «Собрание типовых фасадов», созданному под его руководством, используя (снова невкусные слова) стандартные типовые элементы и конструкции, талантливые русские архитекторы Григорьев, Жилярди-сын и другие создавали совершенно не похожие один на другой особнячки в новомодном стиле ампир, окрашенные в светлые – опять же свыше установленные! – цвета: желтый, розовый, палевый, с белыми колоннами и барельефами. Вопреки поговорке, Москва после пожара отстроилась сразу, и как же здорово это получилось у Осипа Бове и его помощников!

Так что все дело не в стандарте – все дело в том, кто эти стандарты создает. Не было у Никиты Сергеевича Хрущева своего Бове – оттого и слово «хрущевка» получилось негордое. Да и отжили они свой век, эти дома, на снос сейчас идут после пятидесяти всего лет службы. А «бовешки», простите за фамильярность, – стоят. Два века уже.

Берсеневская набережная Крыжовенная улица по берегу

Берсеневская набережная лежит в самом центре Москвы, в двух шагах от Кремля, но не всякий москвич найдет ее сразу – разве что модник, посещающий арт-кластер, расположенный в бывших зданиях кондитерской фабрики «Красный Октябрь», стоящих как раз в начале этой набережной, или завсегдатай Театра эстрады, расположенного аккурат в ее конце. А между ними – уголок XVII века: палаты дьяка Аверкия Кириллова и церковь Николая Чудотворца на Берсеневке – прежде соединенная с домом крытым переходом. Туда и забредем.

Справочник «Имена московских улиц» (замечательная, кстати сказать, книга, да только пользоваться ею очень сложно: она 1979 года издания, и половина упомянутых в ней улиц носит уже другие имена – возвращенные им в начале 90-х) сообщает, что название набережной может происходить от слова «берсень» – так раньше называли крыжовник. Возможен и другой вариант – у Большого Каменного моста, от которого идет набережная, в XVI веке стояла ночная застава, наблюдение за которой было поручено боярину Берсеню-Беклемишеву. Но и у боярина в фамилии, по-видимому, тот же «берсень» – крыжовник. Так что порешим: Крыжовенная эта набережная – и все. Впрочем, согласно тому же справочнику, набережная получила свое название в XIX веке, раньше ее просто не было, а в XIX веке не было уже слова «берсень» – у Даля мы его не обнаружили. Просто привыкли москвичи – церковь на Берсеневке, так и назвали набережную.

Николай Чудотворец был любимым в Москве святым, оттого здесь так много церквей в его честь. В Троекурове, в Хамовниках, на Болвановке, в Звонарях, в Сабурове – перечислять устанешь. В 1657 году возвели церковь Николая Чудотворца и здесь, на Берсеневке, одновременно с домом Аверкия Кириллова, думного дьяка, ведавшего царскими садами. Усадьбу поставили знатную, с двухэтажным жилым домом, и простояла она в целости и сохранности до наших дней, что, надо сказать, уникально. Дом достраивали еще долго после того, как хозяина убили во время Стрелецкого бунта 1682 года. Там же у церкви его и похоронили. В середине XVIII века здание отошло Сенату, и в нем разместили сенатский архив. К этому времени об Аверкии Кириллове уже забыли, и молва приписала усадьбу Малюте Скуратову – начальнику опричников Ивана Грозного. А раз так, значит и подземный ход отсюда в Кремль идет, буйно фантазировали москвичи. Это вряд ли – если и было что, так в советские времена закопали, чтобы лазутчики к уму, чести и совести не подобрались.

Бескудниково Без чего?