Книга начал

– А знаете, что было хуже всего? – спрашивает викарий, но ответа не ждет, слова сами слетают с ее языка. – Все эти придирки, которые относятся к тебе лично и которые полагается смиренно принимать просто потому, что ты, черт побери, викарий! – Руфь переводит взгляд на Джо. – Ты что-то пополнела, у тебя слишком вызывающие сережки, у тебя ужасная прическа, ты не должна подолгу сидеть в пабе и разговаривать с людьми. И так далее. Так что же именно заставило меня сбежать? Вы хотите, чтоб я назвала только одну причину? Нет уж, Джо, выбирайте сами.

От возбуждения Руфь дрожит все сильнее. Джо смотрит на нее, и ей невольно вспоминается живший у них на ферме спаниель, который ужасно боялся грозы. Как и Руфь, он так же дрожал от сдерживаемых эмоций.

Желая ее успокоить, Джо берет подругу за руки. И Малкольм делает шаг им навстречу.

– Простите меня, Руфь, – говорит Джо, – мне действительно очень жаль. Я не должна была спрашивать.

Руфь делает глубокий, прерывистый вдох.

И вновь Джо повторяет:

– Руфь, мне так неловко, я чувствую себя ужасно! Я не должна была задавать вам таких вопросов.

– Нет-нет, наверное, мне все-таки надо было выговориться. – Викарий шмыгает носом и улыбается ей вялой улыбкой. – Не беспокойтесь. Лично я на вашем месте уже давно задала бы такой вопрос.

* * *

И только поздно ночью, когда Джо, свернувшись калачиком, уже давно лежит в своей постели, в голове ее снова зарождается и крепнет сомнение насчет истинной причины бегства преподобной Руфи Гамильтон. Теперь Джо совершенно уверена в том, что викарий ее им так и не открыла.

Глава 42 Точка встречи

Последующие дни тянутся медленно, и Джо все чаще думает о жизни Хатча, величайшего песенного исполнителя и шоумена. Ей кажется, что и ее жизнь разделена на публичную и частную. В магазине перед своими покупателями она словоохотлива и дружелюбна. Порой это даже совсем не похоже на притворство; бывают минуты, когда она забывает и про Руфь, и про Малкольма, и про думы о своем будущем.

А иной раз ее засасывает бездонная трясина вялости и апатии. Ей бы очень хотелось позвонить Эрику и как-то утрясти с ним отношения, но ей не хватает смелости; приходят в голову мысли и о том, чтобы поплавать, но ведь рядом не будет Руфи с ее веселым визгом: «Твою ж ма-а-а-а-ать!» Хотя там будут и другие женщины, с которыми можно поговорить. Джо вспоминает, какими милыми, открытыми и дружелюбными были тогда в раздевалке полуголые женщины. Но зачем сейчас заводить новых подруг? Все равно ведь она скоро уедет. Джо дала себе слово дожить здесь до Нового года, а до Рождества уже остается чуть больше недели.

Однажды она закрывает магазин пораньше и отправляется на Хайгейтское кладбище. Забредает в самую чащу, разглядывает надгробия, которых еще не видела, – ей почему-то не захотелось ходить по дорожкам, где гуляли они втроем с Малкольмом и Руфью. В густых зарослях Джо находит новые имена, знакомится с новыми историями жизни, которые на некоторое время отвлекают ее от тяжких дум, но потом женщина вспоминает заметки Малкольма, и к ней снова возвращается прежнее чувство: как все-таки сейчас не хватает Руфи и Малкольма. И всех этих призраков из тетрадок тоже. Джо давно уже не получала весточки от Руфи, давно к ней не заходил и Малкольм, а это значит, что она снова пребывает в подвешенном состоянии, в своего рода новом лимбе.

Сидя у стены на самом краю кладбища, Джо размышляет о том, что ей делать со своей жизнью. Погружает кончики пальцев в мох, заполняющий трещины между камнями, но ответа не находит и там. Она разглядывает камни разной формы и разных размеров: и крупные, и средней величины, и маленькие. Джо удивляется, зачем так много времени тратила, размышляя о том, что значит норма. Да существует ли она вообще? Возможно, это просто ты ни то ни се, чувство, что ты не в своей тарелке? («Всему свое место, и все на своем месте».)

Женщина снова возвращается к мыслям о доме, о том, где для нее может быть настоящий дом. Вспоминается разговор с Эриком в магазине, когда она рассказывала ему про тех людей, которые здесь похоронены, которые лежат в земле, совсем близко от их переулка. Вот что больше всего похоже на дом. В те минуты она совсем не ощущала себя серой мышкой или неинтересной.

Уже совсем скоро Рождество, а за ним и Новый год, ее дедлайн. И что потом? Джо вдруг охватывает чувство огромной утраты. Она чего-то лишилась в отношениях с Эриком. Она думает о Люси, о своей семье, в лоно которой Джо хочет вернуться, и о маленьком магазинчике в Лондоне, который она успела полюбить и покидать который ей очень не хочется.

А Руфь? Где она сейчас? Отправилась к своему брату Дону? Джо никак не может избавиться от мысли, что подвела ее. Теперь она уже не сомневается в том, что Руфь не открылась им до конца, не рассказала, что так тревожит ее душу, и не изложила истинной причины своего побега. Может, стоило проявить настойчивость? Как-то помочь ей?