Дорогая Джоанна,
как вы можете видеть по адресу, я вернулся домой в Хэмпстед. Как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Хотя я уже не совсем уверен в том, что согласен с этим изречением. Но хватит об этом. Я хочу выразить вам свои наилучшие пожелания и рад слышать о том, что приготовления к похоронам у вас идут по плану. Конечно, я нисколько не сомневаюсь, что ваш дядя был прекрасным человеком и вам его будет очень не хватать. Мне очень жаль, что я в свое время не успел узнать его получше.
Сейчас я сижу с ручкой в руке и пытаюсь придумать, как лучше описать вам свои последние несколько дней. Когда мы с вами расстались, я понятия не имел, чего хочу добиться, – вот почему этой темы в беседе совсем не касался. Мне также казалось, что я был с вами не вполне честным, когда упомянул об умонастроении преподобной Руфи. После того как она прислала сообщение, я ей позвонил и услышал, что она в самом деле была очень расстроена.
О причине ее погружения в этот мрак догадаться нетрудно: все дело в ее брате Дональде. Она не описывала его внешность, но я и так смог представить его себе: весьма крупный мужчина с толстой шеей и плоским лбом. Впрочем, это просто мои фантазии, я почти уверен, что он с таким же успехом вполне может быть маленьким и плюгавеньким человечком, но я все равно представляю его себе как отъявленного хулигана, кем Дональд, в этом не может быть никакого сомнения, и является. После своего к нему визита, который, как вам известно, был предпринят Руфью ради примирения с братом, эта бедная женщина была буквально раздавлена. Похоже, ее брат Дональд припомнил ей все ее детские проступки, за которые ее наказывали родители, да еще для пущей убедительности добавил кое-что от себя лично. Мне кажется, больше всего ее уязвило обвинение в том, что она по природе своей эгоистка, любит только себя и в ней нет ни капельки христианской веры. Одним словом, она недостойна той роли, которую на себя взяла. Я все же думаю, что со временем душевные раны, полученные ею от его нападок, благополучно заживут; тем не менее у меня остается чувство, что ее сильно беспокоят некие глубоко личные моменты, которые, как она считает, придают его точке зрения серьезный вес.
Наш разговор окончился ничем, однако я все же надеюсь, что он хоть в какой-то мере помог ей утешиться. Тем не менее беспокойство меня не покинуло, поэтому я и отважился предпринять эту небольшую поездку. Видите ли, Джоанна, я решил навестить ее приход и самому лично разобраться в том, существовали ли некие иные причины, побудившие ее бежать. Я ведь сразу почувствовал, что она рассказала нам с вами далеко не все. Мне вовсе не хотелось совать свой нос в личную жизнь преподобной Руфи, однако меня одолевало сильное желание помочь ей, насколько это в моих силах. Но для этого мне нужны были все факты.
В связи с этим последние несколько дней я провел в Уорвикшире, общался с ее прихожанами, членами общины, а также с ее коллегами. Я даже присутствовал на службе. Сообщаю вам об этом потому, что знаю: это вызовет на ваших губах улыбку.
Ниже я попытался вкратце систематизировать полученные мною сведения. Оставаясь аналитиком и бумажным червем, я разбил их на тематические рубрики.
1. Окружающая обстановка.
Приход расположен в холмистой сельской местности и в связи с этим имеет много приятных аспектов. У меня создалось впечатление, что здесь некогда была весьма необычная деревушка, которая, постепенно разрастаясь, с годами превратилась в поселение, представляющее собой нечто среднее между городком и поселком. Тут есть несколько магазинчиков и два паба с гостиничными номерами. Я остановился в одном из них, под названием «Лиса и собаки», и был весьма радушно принят его хозяевами, мистером и миссис Бартон. Церковь, в которой служила преподобная Руфь, находится в центре поселения, она очень старая, некоторые части ее сохранились еще с нормандских времен
[28].2. Церковная община.
В церковь меня пригласил курат по фамилии Гордон. Мне кажется, это тот самый бывший городской житель, о котором Руфь нам рассказывала. Ему было что самому мне поведать, но в ходе беседы он познакомил меня и с другими прихожанами. Община в основном состоит из уже довольно пожилых местных жителей, и, судя по некоторым замечаниям за чашкой кофе, в течение нескольких месяцев после отъезда преподобной Руфи число прихожан значительно поубавилось. Возможно, Джоанна, мои заметки – не совсем подходящее место для личных размышлений, но я должен признаться, что за моей озабоченностью я частенько прятал предназначенную нашей с вами подруге широкую улыбку.
Служители церкви и прихожане расположены были ко мне доброжелательно, за исключением разве нового викария, а также Колина Уилкинсона, церковного старосты. Сначала я расскажу вам о викарии. Это небольшого роста беспокойный и раздражительный мужчина, и я не мог не прийти к выводу, что его очевидное равнодушие ко всем, кто его окружает, свою причину находит в его крайней застенчивости. Мне показалось, что особенно сильное беспокойство у него вызывал как раз Колин Уилкинсон.
Сейчас я на минутку прерву свой рассказ про этого Колина (вы сами видите, что здесь я сразу ломаю свой четкий и лаконичный стиль изложения) и напомню вам, как преподобная Руфь отзывалась о мистере Палкинсоне, а также о Хатче с Карлом: «Ни Маркс, ни Хатч мне с первой же страницы не понравились». То же самое и я могу сказать о Колине Палкинсоне. Его высокомерная деспотичность переходит всякие границы, хотя, надо сказать, когда ему на это прямо указывают, как, например, это было смело сделано куратом Анжелой (подробнее о ней я напишу несколько позже), он сразу поджимает хвост и оправдывается тем, что это, мол, была только шутка. И в результате все те люди, которые, подобно Анжеле, хотят его осадить, чувствуют себя глупо и впредь, как мне кажется, уже неохотно идут на это. К слову, мне уже приходилось сталкиваться с подобными личностями. Например, у меня на работе был некий мистер Уоддингтон. Достаточно будет сказать, что я быстро от него избавился, когда перевел в маленький офис в Генорсфорде. (Вы спросите, где находится этот чертов Генорсфорд? Полагаю, такой же вопрос ему задала и миссис Уоддингтон.)
Боюсь, Джоанна, мое письмо все меньше становится похожим на должным образом структурированный отчет. Признаюсь, я пишу его, положив ноги на оттоманку, а рядом со мной стоит стакан с превосходным виски, который вы любезно мне подарили.
Закончить этот раздел я хочу словами об Анжеле Грин, втором курате. Это очаровательная, хотя и застенчивая женщина, она глубоко уважает нашу с вами подругу Руфь. В конце этого письма я припишу для вас адрес ее электронной почты, поскольку, думаю, у нас с вами, возможно, возникнет потребность снова связаться с нею.
3. Суть нашего дела.
Прежде всего следует вам сообщить, что в результате общения с деревенскими жителями мне стало ясно: в целом все они о преподобной Руфи весьма высокого мнения, и многим из них ее серьезно недостает. Однако не менее ясно, что о ее внезапном исчезновении здесь ходят самые разные слухи. В частности, высказываются предположения о каком-то скандале, но, увы, ни один человек из тех, с кем я разговаривал, не был готов к этому что-либо прибавить. Причем все речи об этом носили характер, скорее, намеков и завуалированных ссылок непонятно на что. Большего, Джоанна, я и сам пока не знаю, но мне сдается, что в результате некоей оплошности или неосторожного поступка преподобная Руфь стала сомневаться в своих силах и в собственном соответствии своему призванию.
Но, судя по отзывам о ее работе в приходе, ей совершенно не в чем себя винить. На самом деле все обстоит с точностью до наоборот: все говорит о том, что ее деятельность приносила людям огромную пользу. И я, со своей стороны, считаю, что пружиной всего случившегося послужил некий подмеченный ею весьма серьезный сбой в работе прихода.
Итак, моя дилемма заключается в следующем: как нам следует поступить? Я против того, чтобы напрямую обсуждать эту проблему с Руфью. Поэтому и пишу это письмо вам, дорогая Джоанна: мне крайне необходимо посоветоваться с человеком, который неравнодушен к судьбе нашей Руфи.
На этой достаточно нерешительной ноте я заканчиваю это письмо. Впереди нас ждет праздник Рождества, семейные дела, и вам будет не до того. Тем не менее я очень надеюсь на то, что в новом году мы с вами свяжемся и обсудим все как следует.
Засим остаюсь вашим покорным слугой и другом,
Малкольмом Басвеллом
