Книга начал

– Иисуса, – отвечает Руфь, вскидывая бровь. – Жаль, что далеко не все мои прихожане следовали этому правилу. Многие только и умели без устали твердить во всеуслышание, что они – добрые христиане. Иногда мне казалось, что им просто надо повесить на шею табличку: «Я христианин, люблю поговорить о человеколюбии и обожаю сплетни». Тогда бы они не сотрясали попусту воздух.

– И много у вас таких было?

– Не очень. Некоторые любили только сплетни, – отвечает Руфь с ухмылкой.

Представив себе эту картину, Джо уже готова рассмеяться, но Руфь вдруг становится серьезной:

– Нет. Нет, я к ним несправедлива. Не стоило этого говорить. Многие, очень многие из тех, кого я знала, творили немало добра.

Лицо Руфи перестает быть хмурым, она вдруг громко смеется.

Джо вопросительно на нее смотрит.

– Простите, я сейчас вдруг вспомнила про своего курата, Анжелу. Я по ней очень скучаю. Сама тихая такая, а чувство юмора просто убийственное. Наш церковный староста, Колин Уилкинсон, – полная ей противоположность: крупный, полный мужчина, вечно на всех злится. Думаю, он не всегда был с Анжелой добр. Так вот, за спиной она его называла «мистер Палкинсон».

Джо тоже не может удержаться от смеха, а сама думает, не относится ли этот Колин к тем прихожанам, которым следовало бы таскать на себе пояснительную табличку?

Руфь достает из кармана пакетик с леденцами и предлагает Джо.

– А ваши родители часто ходят в церковь? – спрашивает Руфь.

– На Рождество и на Пасху, хотя сейчас уже не на каждую.

Руфь кивает и больше ни о чем не спрашивает. Джо обращает внимание на то, что викарий до сих пор ни разу не задавала ей прямых вопросов о вере, о том, верит ли она в Бога… похоже, Руфь не так уж часто заводит разговоры о религии – если, конечно, ей не звонят какие-нибудь мошенники, улыбаясь, вспоминает она. Если уж на то пошло, на такие темы склонен, скорее, говорить Малкольм.

– Кстати, вы спрашивали про кровь, кал и рвоту, – вспоминает Руфь, возвращая разговор к первоначальному вопросу Джо. – Понимаете, сан викария, как и церковь вообще, могут притягивать всякого рода пьянчуг, наркоманов, хулиганов и воришек. Эти люди чаще всего нуждаются в помощи, и все бы хорошо, но среди них частенько находится парочка-другая таких, кто просто водит тебя за нос. А в некоторых случаях реально мочится и гадит на пороге твоей квартиры или в приделе твоей церкви.

– Боже мой, как только вы с этим справлялись? – спрашивает Джо.

А у самой в голове тут же мелькает мысль о том, что Бога в этом вопросе можно было бы и не упоминать. Разговаривая со священником, Джо всегда ощущала чувство некоторой неловкости, к которому она не привыкла. А сама Руфь ощущает здесь какую-то проблему? Знает ли она, что к ней относятся несколько иначе, чем к остальным людям?

– Обычно с помощью ведра с водой и хлорки, – невозмутимо отвечает Руфь.

– А как вы понимаете, кому можете помочь, а кому нет?

– Мне кажется, у меня это всегда плохо получалось. Понять, конечно, пытаться надо, но надо также и смириться с тем, что разницу не всегда можно уловить.

– Вчера вечером, – говорит Джо, вспомнив вдруг кое о чем, – я читала про Уильяма Фойла. Когда он стал успешным и разбогател, многие принялись писать ему письма с просьбами о помощи. Он понимал, что среди них есть обманщики, но отвечал на все письма до единого и каждому клал в конверт деньги. А когда ему говорили, что он глупец, Фойл спрашивал: если не помогать всем, как я узнаю, что деньги мои попали к тому, кто на самом деле нуждался в них?

– Мне не терпится узнать про него побольше. – Руфь откидывается на спинку скамейки и сквозь густые ветки деревьев любуется последними лучами дневного солнца.

– И вам никогда не было страшно? Вы не боялись этих мошенников и вандалов?

– Иногда боялась, особенно потому, что я женщина и жила одна. – Руфь снова смотрит на Джо. – Какое-то время я была замужем, но недолго. Поэтому, оставшись одна, я должна была быть особенно осторожной и не всякого приглашать в гости. – Она снова смотрит вверх, на кроны деревьев над головой. – Пусть я верю в Бога, – говорит она с легкой усмешкой, – но дурой меня вряд ли назовешь.

Джо тоже усмехается.

– Но вот однажды мне показалось, что ко мне в дом кто-то хочет вломиться, – как бы размышляя вслух, продолжала Руфь.

– Как это?

– На лестнице послышался какой-то шум – это было рано утром. Я спросила несколько раз: «Кто там?» – но мне никто не ответил. Тогда я ужасно забеспокоилась, выскочила из постели и схватила первое, что попалось под руку. – Руфь начинает смеяться.

– И что было дальше? – спросила Джо и заулыбалась, сама не зная чему.

– И вдруг в дверях моей спальни появляется Анжела, мой курат, и вносит поднос с завтраком, а также букет цветов. Оказалось, что у меня день рождения. – Руфь покачивается от смеха.

– А вы что?

– А я наставила на нее фен, как какой-нибудь автоинспектор с радарной пушкой, и стою перед ней в чем мать родила.

Джо от души хохочет.

– Без светящегося в ночи жилета, – добавляет Джо.