Книга о хорошей речи

Такая художественная речь, в которой все слова используются лишь в прямом значении, называется автологической, в отличие от металогической, оснащенной тропами. Как видно из примера, отсутствие тропов в речи еще не свидетельствует о ее бедности, невыразительности. Все зависит от мастерства писателя, поэта. Однако если он не использует тропов, условием художественности речи является наблюдательность автора, его умение подчеркнуть характерные детали, точность словоупотребления и т. д. В речи же, насыщенной тропами, мастерство писателя проявляется в искусной метафоризации, в привлечении разнообразных стилистических приемов для создания ярких художественных образов.

Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь — строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней. <… >

Совершенства в стилистике образной речи достигают большие художники; наиболее интересные примеры находим в поэзии, так как здесь каждое слово особенно выпукло, заметно, и каждый художественный образ получает особый заряд выразительности благодаря законам воздействия стихотворных строк на наше восприятие. Как эмоциональна, например, образная речь цитированного уже поэта! Какой силой веет от таких его строк!

И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век!
И бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь, жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкий,
На следы своих же лап.

(О. Мандельштам)

Стилистика образной речи сложна и многопланова, ее изучение требует детальной характеристики всех тропов, которыми так богат наш язык, и творческого освоения их мастерами художественного слова. Ведь одни и те же предметы и явления писатели изображают по-разному, у них художественные образы всегда самобытны, неповторимы. Например, поэт И. Никитин о небе сказал: Под большим шатром голубых небес вижу даль степей зеленеется… — небо предстало поэту как шатер. У Фета оно рождает совсем иные ассоциации: За мглой ветвей синеют неба своды, как дымкою подернуты слегка, и, как мечты почиющей природы, волнистые проходят облака. Другие художественные образы положены в основу изображения неба у Н. Некрасова:

Весной, что внуки малые,
С румяным солнцем-дедушкой
Играют облака…
Из небольших разорванных,
Веселых облачков
Смеется солнце красное.
Как девка из снопов.

У раннего Есенина есть образ: Алый мрак в небесной черни начертил пожаром грань, а в расцвете своего мастерства поэт писал: Небо как колокол, месяц — язык…

Не только у разных авторов при описании близких явлений мы находим самобытные образы, но и в творчестве каждого художника один и тот же предмет может получать воплощение в совершенно различных тропах. Так, Есенин, сравнивший небо с колоколом, в другом случае пишет: На небесном синем блюде желтых туч медовый дым или: Ситец неба такой голубой, подметив, как Ягненочек кудрявый месяц гуляет в голубой траве, поэт в другом стихотворении скажет: Рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани или: Золотою лягушкой луна распласталась на тихой воде и т. д. Краски для образной речи неистощимы, как и творческая фантазия поэтов.

Если же образное словоупотребление начинает повторяться и те или иные тропы становятся привычными, они могут закрепиться в языке как новые значения слова (время летит, вихрь событий, военная гроза) или стать фразеологизмами (совесть заговорила, свернуться калачиком, как две капли воды). Такие тропы называются общеязыковыми в отличие от авторских. Причем любой троп может стать общеязыковым. При этом прямое значение слова стирается, а иногда и утрачивается совсем. Поэтому употребление общеязыковых тропов не рождает в нашем представлении художественных образов, отчего они малоинтересны в стилистическом отношении.